Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Кускова и Маклаков сообщили мне, что в Париже в январе начнет выходить новая еженедельная газета «Русская Правда», под редакцией Кадомцева¹⁰⁴. Деньги, по их сведениям, дал Ватикан! Что-то это уж очень неправдоподобно: зачем может быть Ватикану нужна русская газета? Еще раз за все спасибо. Крепко жму руку. Самый сердечный привет от нас обоих. Ваш М. Алданов.

В 1954 г. переписка М. Алданова И. Троцкого приобретает регулярный характер: начиная с весны этого года, они практически каждый месяц обмениваются письмами.

20 апреля 1954 г. Алданов пишет:

Дорогой Илья Маркович. От души вас благодарю за Ваше письмо от 15-го, полученное мною сегодня (позавчера и вчера почты из-за пасхи не было). Я чрезвычайно тронут Вашим вниманием и заботой. <...> Все Ваши сведения были мне в высшей степени интересны, хотя надежды на получение премии у меня почти нет, и не было. Я знал, что С.М. Соловейчик¹⁰⁵ выставил мою кандидатуру, но Ваше сообщение, что ее выставил и М.М. Карпович, меня изумило: мы никогда подчеркнуто от руки — М.У.> с ним об этом не сносились! Известно ли это Вам от Вашего Стокгольмского корреспондента или от кого-то другого? Если это верно, то я, во всяком случае, счел бы себя, разумеется, обязанным сердечно, благодарить Михаила Михайловича. Кстати, о Вашем корреспонденте, которого вы не назвали. Покойный Бунин говорил мне, что я должен бы непосредственно или через друзей послать в Стокгольм мои книги и рецензии о них. Я не был уверен, что он прав, но, видимо, это так. Вы тоже послали ему «Ульмскую ночь» (и за это сердечно благодарю). Как Вы думаете, не послать ли ему мою лучшую, по-моему, вещь «Истоки» или «Начало конца?»¹⁰⁶ Обе у меня есть только по-английски и на других иностранных языках, но не по-русски <...>. Если Вы что-либо из этого одобряете, то, пожалуйста, скажите, как сделать? Можно ль с несколькими рецензиями послать Вам для отправки ему? Вы мне оказываете громадную услугу, и Вы догадываетесь, как я ее ценю. Думаю, что у Зайцева шансов лишь немногим больше, чем у меня. Но, разумеется, это все лотерея.

Примечательно, что, делая предложения-подсказки своему адресату, Алданов ссылается на авторитет Бунина, который, как мы видели, не слишком хорошо разбирался в тонкостях выдвижения на премию. Подробнейшую и очень продуманно составленную справку о писателе Марке Алданове, приложенную ко второму письму Бунина 1938 г. в Нобелевский комитет, готовил явно сам номинант. Помимо нее, к письму Бунина приложены проспекты двух издательств, русского и французского, с перечнем книг номинанта и выдержками из критических на них откликов. В рекламном буклете романа «Девятое термидора» во французском переводе краткое содержание книги сопровождается традиционными отзывами прессы, призванными подчеркнуть, что творчество М.А. Алданова своим строгим документализмом и приверженностью традициям Толстого и Стендаля вносит существенный вклад в европейскую литературу.

Обо всем этом И.М. Троцкий, конечно же, был осведомлен. Возможно, судя по приведенному выше письму Бунина, он тоже «приложил руку» к отправке документов об Алданове в 1938 г. В таком случае, Алданов, предпочитая играть роль человека неискушенного во всех тонкостях требований Нобелевского комитета, желает, по-видимому, польстить своему адресату, подчеркнуть его особенную осведомленность и уникальный опыт в этой сфере.

В этом отношении очень интересно следующее письмо, от 6 мая 1954 г.:

Дорогой Илья Маркович. Еще раз от всей души Вас за все благодарю, Мне очень совестно, что Марк Ефимович <Вейнбаум — М.У> обратился к Карповичу с <...> просьбой <о моей номинации — М.У.>. Об этом я и понятия не имел. Разумеется, я сердечно поблагодарю Марка Ефимовича, а вот писать ли Карповичу, не знаю: быть может, Ваши соображения об этом вполне правильны. Практического значения представление Карповича в этом году иметь не может, так как это верно произошло недавно, а кандидатуры выставляются в январе. Но для будущего года это и важно, и особенно мне приятно. Впрочем, какое вообще тут практическое значение? Шансы мои ничтожны и по той самой причине, которую вы указываете: нансеновец, эмигрант. И все-таки как же не попробовать? Знаю, что Ремизов выставлен, что

Зайцев выставлен, хотя не знаю, кем именно¹⁰⁷? Надо, значит, и мне «взять билет в лотерею», как бы ни были ничтожны шансы. И особенно Вам благодарен. Разумеется, не сообщайте мне имени Вашего корреспондента¹⁰⁸, Вы совершенно правы.

Далее Алданов опять возвращается к вопросу, какие его книги «по-английски, по-французски или по-немецки (швейцарское издание)», и какие рецензии он пошлет через И.М. Троцкого его стокгольмскому корреспонденту, выказывая при этом свойственную ему щепетильность в отношениях с посторонними людьми:

Мне чрезвычайно совестно так злоупотреблять Вашей исключительной любезностью и возлагать на Вас еще и пересылку книги рецензий в Стокгольм. Но очень Вас прошу разрешить мне, по крайней мере, хоть покрывать расходы по этой пересылке. Я тотчас прислал бы Вам деньги.