Неизвестный венецианец

Он поскорее юркнул в прохладный кокон полицейской машины и покинул его лишь четверть часа спустя, когда седан остановился у восьмиэтажного жилого дома на западной окраине города. Через улицу была протянута веревка для сушки белья, и слабый ветерок ворошил разноцветную вереницу простыней, полотенец, трусов и маек. Увидав это, Брунетти даже повеселел.

В каморке консьержа копошился старичок с жидкой бородкой пегого цвета. Он сортировал на стойке письма и газеты, которые предназначались для квартирантов. Когда Брунетти вошел, он глянул поверх своих очков в серебряной оправе, сидевших на кончике носа, и произнес: «Доброе утро». В каморке воняло кислятиной, и от влажности, вероятно, еще крепче, чем обычно. На полу у ног консьержа крутился маленький вентилятор, совершенно бесполезный. Брунетти поздоровался и спросил, где живет Джованни Фельтринелли.

Заслышав это имя, старик вскочил со стула и закричал:

– Опять? Я же сказал ему, чтоб духу вашего тут не было! Пусть ублажает вас в ваших машинах или где-нибудь в чистом поле, как другие скоты, но я не позволю ему превращать в бордель этот дом. Убирайтесь, а не то я вызову полицию!

Его рука потянулась к телефону, висевшему на стене у него за спиной, а глаза так и жгли Брунетти ненавистью и презрением.

– Я из полиции, – вежливо произнес Брунетти, достал бумажник и протянул консьержу свое удостоверение, которое тот весьма грубо вырвал у него из рук, будучи, конечно, уверен, что это фальшивка, затем поправил очки и стал читать.

– Хм… похоже, настоящее, – в конце концов признал старик, возвращая удостоверение Брунетти. Он вытащил из кармана грязный носовой платок, снял очки и принялся протирать стекла, так обстоятельно, будто всю жизнь только этим и занимался. Закончив, он водрузил очки обратно на нос, аккуратно заправил дужки за уши, убрал платок в карман и спросил уже повежливее: – И что же он натворил?

– Ничего. У нас к нему пара вопросов.

– Насчет его дружков? – Старик снова изготовился к атаке, но Брунетти оставил его выпад без ответа.

– Мне нужен синьор Фельтринелли. Возможно, он сообщит нам важную информацию.

– Синьор Фельтринелли? Синьор?! – переспросил старик, произнося слово «синьор» как непристойность. – Вы хотите сказать «красавчик Нино»? Нино – гомик?

Из груди комиссара вырвался усталый вздох. До чего же люди неоригинальны в своих антипатиях. Примитивны, можно сказать. Почему этот божий одуванчик не проникнется ненавистью к членам партии Христианских демократов, например? Или социалистов? Или хоть к тем, кто ненавидит гомосексуалистов?

– Не могли бы вы подсказать мне номер квартиры, где проживает синьор Фельтринелли?

Старик снова сел на стул и занялся почтой.

– Пятый этаж, фамилия на двери.

Брунетти молча повернулся и вышел. У дверей ему послышалось, что консьерж все еще бормочет «синьор», что, впрочем, вполне могло оказаться и просто злобным пыхтеньем.

Брунетти пересек мраморное парадное и нажал кнопку вызова лифта. После минут примерно пяти бесплодных ожиданий он заподозрил, что с лифтом что-то не так. Возвращаться и выяснять у консьержа, работает ли лифт, ему не улыбалось. Оставалось только подняться на пятый этаж пешком. Слева от лифта была дверь на лестницу, куда он и направился. По пути он ослабил узел галстука и несколько раз приподнимал промокшую на бедрах ткань своих брюк, потому что они липли к коже и мешали идти. На пятом этаже он вытащил платок и промокнул лицо.

Нужную ему квартиру он действительно отыскал по фамилии. «Джованни Фельтринелли – архитектор», – гласила табличка на одной из дверей. Часы показывали 11.35. Он позвонил. За дверью тотчас послышались быстрые шаги. Отворил ему молодой человек, имевший весьма отдаленное сходство с фотографией, которую Брунетти видел в одном деле из синей папки: короткая стрижка, светлые волосы, тяжелая квадратная нижняя челюсть, спокойные темные глаза.

– Да? – Он глядел на незнакомца, вопросительно и приветливо улыбаясь.

– Синьор Джованни Фельтринелли? – Брунетти вытащил удостоверение.

Едва молодой человек увидал корочку, его улыбка растаяла.

– Да. Что вам нужно? – Его голос тоже переменился, от приветливости не осталось и следа.

– Мне нужно поговорить с вами, синьор Фельтринелли. Разрешите войти?

– Зачем спрашивать? – устало пробормотал хозяин. Он распахнул дверь шире и попятился.

– Permesso [9], – повторил комиссар, переступая порог.