Неизвестным для меня способом

– Идем, покажу твою комнату и все остальное. Кофе можешь взять с собой. Пить и есть можно, где захочешь – если отыщешь что. В холодильнике у меня вечно пусто, бутерброды на завтрак всегда найдется из чего сделать, но большего не обещаю, так что если решишь есть дома, продукты покупай сам; ближайший супермаркет отсюда в пяти коротких кварталах, работает до десяти. Не беспокойся, я твои припасы не съем, и никто не съест, у меня с этим строго: чужое брать никому нельзя. Кофе не покупай, вари мой и пей сколько хочешь, джезву бери любую, какую найдешь снаружи, по шкафам особо не шарь. Сахар здесь, в черной банке. Кофе и сахар в этом доме всегда с меня, а вот молока не держу, надо – приноси сам. Твоя комната вот, ванная напротив, тоже только твоя, моя в другом конце дома, туда не ходи – сказку про Синюю Бороду помнишь? Считай, она про меня, только вместо тайной комнаты ванная, никого туда не пускаю, зато это мой единственный заскок. Твой выход из дома тут, улица тебе уже знакома – как-то же ты до меня добрался? – ключи на гвозде, постарайся не потерять, ненавижу менять замки. Держи, это визитка с адресом, а то постояльцы вечно его забывают и звонят мне в три часа ночи: «Ой, а куда мне идти?» Не делай по их примеру. Но если совсем заблудишься, так и быть, звони. Я до трех обычно не сплю, зато и раньше десяти редко поднимаюсь. Надеюсь, ты тоже не самая ранняя пташка, а то как же я буду тебя рисовать? Приятного вечера и до завтра. Не серчай, мне надо бежать.

Никогда не слышал, чтобы пожилой человек тараторил со скоростью восторженной девчонки-подростка, три миллиарда слов в секунду, но Вацлав говорил именно так. Вывалил на него всю информацию буквально за полминуты и убежал. То есть не просто быстро ушел, а действительно убежал вприпрыжку по коридору. Видимо, на вечернее совещание с Мефистофелем, в каких еще конторах такую блаженную старость выдают.

* * *

Первая прогулка получилась довольно скомканной; так обычно бывает, когда приезжаешь в незнакомый город под вечер – время погулять еще есть, а сил на это – уже не очень, но все равно идешь выполнять свой туристический долг. И остатки энергии уходят не столько на любование окрестностями, сколько на попытки хоть как-то сориентироваться в новом пространстве, выбрать пристойный ресторан для ужина и найти продуктовый магазин – в самом центре всякого города с первыми обычно перебор, зато со вторыми проблема; он, конечно, справился, но в итоге, чувствовал себя выжатым как лимон, совершенно на ровном месте – казалось бы, ничего не делал, приятно проводил время, ел и гулял.

Зато дом старика Вацлава нашел сразу, как магнитом его туда притянуло, даже на карту ни разу не пришлось смотреть. Удивился, что все окна темные – вроде хозяин говорил, что поздно ложится; с другой стороны, с чего бы такому бодрому деду по вечерам дома сидеть.

Отведенная ему комната, которую толком не рассмотрел, вселившись – переоделся и сразу пошел гулять – оказалась такой же приятной, как кухня. Простая обстановка, ничего лишнего: старое кожаное кресло, явно самодельные книжные полки до потолка, табуретка-стремянка, чтобы дотянуться до самого верха, маленький письменный стол, убранный в стену шкаф для одежды и компактный раскладной диван, на поверку оказавшийся таким удобным, что уснул на нем, не допив вторую из полудюжины припасенных на вечер бутылок сидра, и спал беспробудно до одиннадцати утра, благо окно выходило на север и открывалось прямо в густые заросли давно отцветшей сирени, при таком раскладе можно обойтись и без темных штор.

* * *

Проснувшись, какое-то время озирался по сторонам с обычным в таких ситуациях немым изумлением: где я? Зачем? Что теперь? Наконец восстановил в памяти историю, предшествовавшую пробуждению в незнакомом месте, кое-как натянул шорты и отправился в кухню, поскольку загулявшие ночью в неведомых райских землях Ка, Ах, Ба, Шуит, и какие там еще бывают у человека составные части, возвращаются к хозяину только на запах кофе. А без них, прямо скажем, не жизнь.

За кухонным столом уже сидел старик Вацлав и разливал по кружкам кофе. Молча подвинул к нему красную, кивком указал на банку-сахарницу – дескать, если надо, то вот. И уткнулся в телефон, как подросток. Не то чтобы нарочно подсматривал, но, потянувшись за сахаром, заметил, что дед залип в инстаграм.

Был ему благодарен за кофе и за молчание. Особенно за второе. Кофе, ладно, сам бы сварил, хотя возиться с утра на чужой, незнакомой кухне то еще удовольствие. Но возможность хотя бы четверть часа помолчать утром – такая великая драгоценность, что даже кофе ни в какое сравнение не идет.

Ровно через четверть часа старик поднялся и снова поставил джезву на плиту. Сказал:

– В хлебнице белый батон, на столе тостер, в холодильнике масло, сыр и варенье. У тебя в детстве был конструктор? Хочешь бутерброд – собери бутерброд. На мою долю не надо. Потом поем. Сейчас сварю еще кофе и буду тебя рисовать.