Некама

На автобусе доехал до аэропорта, времени до рейса было предостаточно. В баре руководство активно выполняло постановление партии и правительства о борьбе с пьянством — алкоголя никакого не было. Борис хмыкнул: «Хорошо, что раньше озаботился!», взял в баре так называемый «завтрак»: кусок хлеба с колбасой и половинкой вареного яйца, стакан березового сока, а еще «кофе из ведра», его и в самом деле заливали в титан из эмалированного ведра. Встал у стоячего столика, разрезал бутерброд пополам, выпил сок, достал из портфеля чекушку «Русской», собрался налить в освободившийся стакан.

— Нарушаем? Документики предъявите ваши!

Перед ним стоял милиционер и грозно смотрел на нарушителя. То ли срочник, то ли сразу после демобилизации, хорошо, если двадцать исполнилось. По-настоящему грозно смотреть еще не умеет. Борис улыбнулся, протянул ему удостоверение. Милиционер прочитал и начал густо краснеть.

— Виноват, товарищ полковник! Но поймите — служба! — он махнул в сторону стандартного объявления «Приносить и распивать спиртные напитки строго воспрещается!». — Глядя на вас, и другие решат, что можно. Я вас попрошу: вы как-то незаметненько, хорошо?

Борис с серьезным видом кивнул:

— Хорошо, боец, я незаметненько! С наступающим тебя!

Милиционер отошел, обернулся, увидел, как полковник госбезопасности наливает водку в стакан не вынимая четвертинку из портфеля, укоризненно покачал головой. Борис развел руками — видишь, выглядит как березовый сок, какие претензии? И не удержался — подмигнул. Солдатик снова покраснел и отошел от греха.

Выпил, закусил половинкой бутерброда. Думал, станет легче, а оно стало еще поганей. Мысли всякие в голову полезли: может, прав был этот власовец? Не судьей, вершащим приговор, он себя ощущал, а — если как на духу — убийцей. Какой же это суд ты устроил, полковник Огнев? Не суд, а фарс какой-то. Ведь они так же «судили» тех, кого убивали. Так что, положа руку на сердце, не судья ты, Борька, а самый настоящий палач.

А вот и нет, Борис Ильич! Отставить интеллигентское размазывание соплей! Заслужил Горбун расстрел? Заслужил! А может, и не один. Мог бы ему быть вынесен смертный приговор? Теоретически — вполне мог. Тогда какие вопросы? Ты просто сэкономил советскому суду время и силы, которые можно потратить на другие важные дела. Огнев не замечал, что рассуждает, как и Смирнов — в форме катехизиса, вопрос-ответ. Привык за долгие годы, как и потирать подбородок.

А все равно было хреново. И водка была отвратительная, сивуха одна. И «докторская» колбаса предательски пахла чесноком, ну чисто как отдельная. И желток крошился. Все рассыпалось как-то.

Замахнул еще сотку. Лучше не стало. Наоборот, неожиданно вспомнил, как осколки черепа кучно впились в стену над газовой плитой, ощутил кислый рвотный позыв. Подавил. Ладно, хоть в голове, наконец, зашумело. Да, я палач. Палач казнил палача. Отомстил за друга, за тысячи, многие тысячи тех, кто так или иначе погиб из-за власовского ефрейтора Василия Горбунова и тысяч таких как он. За родителей, за Лейку, за братьев-евреев, за искалеченные жизни тех, кто выжил. Кстати, Лейка с этим Ашером Сашко нашли и прикончили. Без всяких интеллигентских соплей. Вот так-то.

Но не помогало себя уговаривать. Нет, не помогало. Все равно было противно. Может, и правда, надо было его под суд отдать? Ну да, впаяли бы ему каких-нибудь восемь лет общего режима, кормили бы, поили, лечили, учитывая возраст, а он бы и в лагере в красном уголке лекции читал о героизме советских людей и про подвиг народа. Все. Хрен с ним, с Горбуновым. Послезавтра — День Победы. Еще переживать из-за этого подонка. Но все равно же будешь переживать, Борух Наумович…

— Мужчина! Это не вас зовут? — звонко поинтересовалась буфетчица. Борис прислушался.

— …Повторяю: пассажир Огнев, вылетающий в Свердловск, пройдите на посадку!

— Меня! — Он через силу подмигнул буфетчице, подхватил чемодан и пошел к самолету.

ИЮЛЬ 2009, САЛЕХАРД, ЯМАЛО-НЕНЕЦКИЙ АВТОНОМНЫЙ ОКРУГ — СВЕРДЛОВСК

Журналисту окружной газеты «За полярным кругом», вернее, ее интернет-версии, Сергею Матвееву выпал шанс, который бывает раз в жизни. Особенно, когда тебе 25, когда ты закончил в Екатеринбурге факультет журналистики, попал за полярный круг, от которого до Москвы две с половиной тысячи километров. Это как от Москвы до Барселоны примерно. Только в другую сторону, да и Салехард — не Барселона.

Плох тот солдат, что не мечтает стать генералом, плох тот корреспондент, который не мечтает работать в федеральном издании. Понятно, что Матвеев мечтал, но — до Москвы далеко, да и своих борзописцев там хватает. Говорят, лучше быть первым на деревне, чем последним в городе. Но Матвеев, во-первых, последним себя не считал, а во-вторых, как ни крути, а Салехард это вам не деревня. Все же столица округа, и какого округа — нефтянка, господа, нефтяночка, кормилица-поилица!

Но все равно хочется в центр, где девушки могут носить коротенькие юбочки не два месяца в году, а хоть круглый год. Там — жизнь, движение, тепло!