Нехилый камешек (ЛП)

Зашибись! Теперь мне придется каждый день противостоять не только члену, но и сердцу.

* * *

Перед самым мюзиклом, когда мы идем по Сорок Четвертой улице к входу в театр «Шуберт[16]», меня подзывает к себе отец.

– Все в порядке?

– Вполне, – отвечаю я, поскольку в последнюю очередь хочу его волновать. Мимо нас с визгом проносится такси, извергая выхлопные газы, и резко тормозит на красный свет. – Репортер раздражал, но я встречал такое и раньше.

Отец качает головой.

– Я имею в виду Шарлотту. С ней все хорошо?

– Она в порядке, – отвечаю я с улыбкой, радуясь, что отец больше заботится о моей девушке, чем о самой истории.

Папа кивает в сторону Шарлотты, которая идет впереди нас на пару шагов.

– Вы идеально подходите друг другу. Не знаю, почему раньше не замечал этого, но теперь, когда я вижу вас вместе, такое чувство, будто правда всегда лежала у меня перед самым носом.

Вина коршуном несется с неба. На этот раз когти намертво впиваются в грудь. Я провожу руками по волосам. Мой отец будет очень разочарован, когда мы с Шарлоттой расстанемся.

– Ты такой безнадежный романтик, – говорю я.

Он смеется, и мы замедляем шаг, приближаясь к толпе рядом с ярко освещенным зданием.

– Вот почему у меня ювелирный магазин.

– Уже нет, – со смешком заявляю я. – Скоро ты станешь вольной птицей.

– Знаю, – он задумчиво вздыхает. – И буду по этому скучать.

– С другой стороны, ты будешь счастлив.

Он несколько раз кивает, как будто пытаясь убедить себя.

– Я с радостью буду проводить больше времени с твоей мамой. Она – центр моей вселенной. Как Шарлотта для тебя, – говорит он, похлопывая меня по спине.

Да уж, странность. Но сейчас это именно так.

ГЛАВА 20

Капельдинер[17] показывает нам места.

Шарлотта скрещивает руки и тяжело вздыхает.

– С тобой все в порядке?

Она кивает, поджав губы.

– Ты уверена? А то могу поклясться, что ты злишься.

– Я в порядке.

Я скептически приподнимаю бровь:

– Ты уверена, что ничего не случилось?

– Ничего. – Опустив руки, она хватает меня за рукав рубашки, меняя тему: – Когда будем делать куклу вуду на репортера?

В притворном раздумье я смотрю вдаль.

– Давай прикинем. В моем календаре завтра на три «окно». Подойдет?

Она энергично кивает.

– Ты принесешь булавки, а я достану ткань.

– Отлично! Я найду обучающий видеоролик, чтобы все прошло гладко.

Она лучезарно улыбается и шепчет мне, когда оркестр начинает играть вступительную мелодию:

– Ненавижу эти вопросы.

– Он пытался играть жестко, и разговор вышел тупым до безобразия. Хотя ты была великолепна.

– По мне, разговор был неловким, – возражает она и притягивает меня ближе, когда по залу проносятся скрипичные ноты. – Как думаешь, он нас раскусил?

– Он что-то заподозрил, но мне кажется, просто закидывал удочку, чтобы глянуть на нашу реакцию.

– Кстати, тебе мой ответ понравился?

Это слишком слабо сказано. Я в восторге от ее слов о стремительной любви. В большем восторге, чем должен.

– Это было восхитительно.

– Я отлично разрулила ситуацию? – говорит она, игриво обдувая пальцы.

Мое сердце разрывается и катится по полу. Внутри все обрывается. Приходит осознание, насколько я жажду, чтобы она тогда говорила искренне. Мне так хочется, чтобы что-то из этого было реальным.

– Это было вполне правдоподобно, – говорю я с фальшивой улыбкой.

Ее ответ служит напоминанием, что у нас с Шарлоттой осталось всего четыре дня, даже если я по какой-то причине не желаю все заканчивать.

Она собирается уйти, а я не хочу ее отпускать.

Начинается первый акт, и я думаю – нет, уверен – что это официально мое самое нелюбимое время в мюзиклах. На это даже смотреть больно.

* * *

Распрощавшись с моими родителями и Офферманами, мы бродим по Таймс-сквер. Пытаемся протиснуться через сумасшедшие толпы блестяще - неонового Манхеттена, это столпотворение в городе-многомиллионнике напоминает сардин в банке или зоопарк. Человек, разрисованный в серебряного робота, делает резкие движения рядом с ведерком, собирая монеты. Парень в прикиде Статуи Свободы задевает Шарлотту локтем.

– Ой, – бормочет она, прерывая долгое молчание.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, протягивая руку. Наверно, инстинктивно хочу позаботиться о ней. Но одергиваю руку. Она этого не хочет, ей это не нужно. Шарлотта сама может о себе позаботиться.

– Да, все нормально, – говорит она, пожимая плечами. – И эй, мы пережили еще одно представление.

– «Скрипача на крыше»?

Она качает головой:

– Нет. – Она объявляет, как диктор на радио: – Сегодня в восемь часов вечера у нас в эфире «Счастливая Обрученная Пара».

Я морщусь.

– Все верно. Они самые.

Сейчас моя очередь шутить. Я должен успокоить ее. Еще раз поблагодарить.

Но я молчу. Мне нечего сказать. Лысый мужчина с двумя золотыми зубами зазывает людей на полуобнаженное комедийное представление:

– Полуобнаженка за полцены.

Кто-то кричит в ответ:

– А голые даром?