Нехорошее место

Когда Поллард наконец заговорил, она вздохнула и откинулась на спинку стула. Но уже спустя две минуты вновь наклонилась вперед, вслушиваясь в мягкий голос. Она не хотела увлекаться его рассказом, но ничего не могла с собой поделать. Даже флегматичный Клинт Карагиосис, который слушал эту историю второй раз, стремился не пропустить ни слова. Ей хотелось сохранить скептическое отношение, но очевидная убежденность Полларда в том, что он говорит правду, только правду и ничего, кроме правды, заставила ее, пусть и против воли, поверить ему.

Бобби очень скоро принялся выкрикивать всякие слова (Господи, это ж надо, однако, вау…) и хлопать ладонью по столу при каждом новом повороте сюжета этой удивительной истории. Когда клиент… Нет. Поллард. Не «клиент».

Он еще не стал их клиентом. Поллард. Когда Поллард рассказал им о пробуждении в номере мотеля во второй половине четверга, с кровью на руках, Бобби выпалил:

— Мы беремся за это дело!

— Бобби, подожди, — попыталась остудить его энтузиазм Джулия. — Мы услышали еще не все, что хотел рассказать нам мистер Поллард. Нам не следует…

— Да, Френк, — кивнул Бобби. — Так что произошло потом?

— Я хочу сказать, — гнула свое Джулия, — что сначала мы должны выслушать всю историю, а уж потом решать, сумеем мы ему помочь или нет.

— Помочь мы сумеем, это точно. — Бобби, похоже, уже все решил. — Мы…

— Бобби, — строго осекла его Джулия, — могу я поговорить с тобой наедине? — Она поднялась, пересекла кабинет, открыла дверь в примыкающий к нему туалет, включила свет.

— Мы сейчас вернемся, Френк, — на ходу бросил Бобби Полларду, вслед за Джулией прошел в туалет, закрыл за собой дверь.

Она включила потолочный вентилятор, чтобы заглушить слова, заговорила шепотом:

— Что с тобой такое?

— Ну, у меня плоскостопие, ступни ровные, как доска, и еще отвратительная родинка на спине.

— Ты просто ужасен.

— Ты считаешь, что плоскостопие и родинка — слишком большие недостатки? Ты очень привередливая женщина.

Туалет был крошечный. Они стояли между раковиной и унитазом, практически нос к носу. Он поцеловал ее в лоб.

— Бобби, минуту тому назад ты сказал Полларду, что мы беремся за его дело. Может, мы не возьмемся.

— А почему не возьмемся? Оно очень интересное.

— Во-первых, он говорит как чокнутый.

— Он не чокнутый.

— Он говорит, что какая-то неведомая сила развалила автомобиль, взрывала лампы уличных фонарей. Странная музыка флейты, загадочные синие огни. Этот парень слишком часто читал «Нэшнл инкуайрер» [13].

— Но в этом-то все и дело. Настоящий псих уже начал бы объяснять, как и почему все это с ним произошло.

Заявил бы, что встретил Бога или марсиан. А этот парень в полном недоумении ищет ответы. Мне представляется, что это совершенно нормальная реакция, от которой за милю несет здравым смыслом.

— А кроме того, мы занимаемся бизнесом, Бобби. Бизнесом. Не ради развлечения. Ради денег. Это наша работа — не хобби.

— У него есть деньги. Ты видела.

— А если эти деньги — грязные?

— Френк не вор.

— Ты знаешь его меньше часа и уже уверен, что он не вор? Слишком уж ты доверчив, Бобби.

— Спасибо тебе.

— Это не комплимент. Как ты можешь заниматься тем бизнесом, которым занимаешься, и быть слишком доверчивым?

Он улыбнулся.

— Я доверился тебе, и, как выяснилось, не напрасно.

Она не желала поддаваться его обаянию.

— Он говорит, что не знает, откуда взял деньги, и чисто теоретически давай признаем, что этой части истории мы поверили. Примем за факт и твое утверждение, что он не вор. Но, возможно, он торговец наркотиками. Или кто-то еще. Помимо кражи, есть тысяча способов заработать деньги нечестным путем. И если мы выясним, что они грязные, мы не сможем оставить у себя то, что он нам заплатит. Нам придется отдать их копам. Мы потратим наши время и силы. А кроме того… мы сильно запачкаемся.

— Почему ты так говоришь? — спросил он.

— Почему я так говорю? Он только что сказал нам, что проснулся в номере мотеля с залитыми кровью руками!

— Говори тише. Ты можешь оскорбить его чувства.

— Не дай бог.

— Помни, никакого тела не было. Это могла быть его кровь.

— Откуда нам известно, что тела не было? — раздраженно спросила она. — Потому, что он так говорит? Возможно, он такой псих, что не заметил бы тела, даже если бы наступил на дымящиеся внутренности и споткнулся об отрубленную голову.

— Какой живой образ!

— Бобби, он говорит, что, возможно, исцарапал себя, но это маловероятно. Скорее он напал на какую-нибудь бедную женщину, какую-то невинную девушку, может, даже ребенка, беззащитную школьницу, затащил в свой автомобиль, насиловал, бил, снова насиловал, заставлял выполнять все свои извращенные прихоти, потом отвез свою жертву в какой-нибудь каньон в пустыне, может, пытал иголками, ножом или бог знает чем, потом дубинкой забил до смерти и бросил обнаженное тело. И теперь койоты дожевывают ее плоть, а мухи заползают в открытый рот и выползают обратно.

— Джулия, ты кое-что забываешь.

— Что?

— Это у меня слишком богатое воображение.