Нехорошее место

— Если уж на то пошло, ты стоишь целый батон, два круассана и булочку из отрубей.

Говорила она приятным, глуховатым и очень сексуальным голосом, который он так любил слушать, пусть даже и через наушники. В такие моменты казалось, что она ангел, шепчущий ему в уши. Она могла бы стать певицей одного из знаменитых оркестров, если бы жила в тысяча девятьсот тридцатых или сороковых годах… и если бы умела петь. Джулия прекрасно танцевала свинг, но вот насчет пения… Когда она пела под старые записи вместе с Маргарет Уайтинг, сестрами Эндрюс, Розмари Клуни или Марион Хаттон, Бобби покидал комнату, из уважения к музыке.

— Что поделывает Расмуссен? — спросила она.

Бобби глянул на второй дисплей, левый, подсоединенный к камерам слежения, установленным в служебных помещениях компании «Декодайн». Расмуссен думал, что отключил камеры и оставался незамеченным, но камеры наблюдали за ним ночь за ночью и фиксировали его противоправные действия на видеокассеты.

— Старина Том все еще в кабинете Джорджа Акройда, за компьютером. — Акройд возглавлял проект «Волшебник». Бобби посмотрел на правый дисплей, воспроизводящий «картинку», которую Расмуссен видел на компьютере Акройда. Он только что скопировал на дискету последний файл «Волшебника».

Расмуссен выключил компьютер в кабинете Акройда.

Одновременно погас правый дисплей в фургоне Бобби.

— Он закончил, — продолжил Бобби. — Теперь у него вся информация.

— Червяк, — фыркнула Джулия. — Должно быть, очень доволен собой.

Бобби повернулся к левому дисплею, чуть наклонился вперед, наблюдая черно-белое изображение Расмуссена, сидящего за столом Акройда.

— Думаю, он улыбается.

— Мы сотрем улыбку с его физиономии.

— Давай поглядим, что он будет делать дальше. Хочешь пари? Он останется до конца смены, чтобы спокойно уйти утром… или смоется прямо сейчас?

— Сейчас, — ответила Джулия. — Или в самое ближайшее время. Слишком велик риск, что утром его возьмут вместе с дискетами. Он уйдет, пока в здании никого нет.

— Пари не будет. Думаю, ты права.

Изображение на дисплее дернулось, сместилось, но Расмуссен не поднялся со стула Акройда. Наоборот, откинулся на спинку, словно очень устал. Зевнул, потер глаза ладонями.

— Похоже, он отдыхает, набирается энергии, — прокомментировал Бобби.

— Давай послушаем еще какую-нибудь композицию, ожидая, когда же он уйдет.

— Дельная мысль. — Бобби дал команду проигрывателю си-ди: — Звучит музыка. — И в наушниках послышались первые такты композиции Гленна Миллера «Под настроение».

Дисплей показал, что Том Расмуссен поднялся со стула в тускло освещенном кабинете Акройда. Снова зевнул, потянулся, пересек кабинет, остановился у одного из больших окон, посмотрел вниз, на Майклсон-драйв, ту самую улицу, на которой стоял фургон Бобби.

Если бы Бобби открыл заднюю дверцу и высунулся из фургона, то, скорее всего, увидел бы Расмуссена, стоящего у окна на третьем этаже и смотрящего в ночь. Его силуэт подсвечивался бы лампой, которая горела на столе Акройда. Но Бобби остался на месте, его вполне устраивала «картинка» дисплея.

Оркестр Миллера продолжал играть «Под настроение», громкость виртуозно варьировалась, то сходила на нет, то набирала мощь…

В кабинете Акройда Расмуссен наконец-то отвернулся от окна, посмотрел в объектив камеры, установленной на стене под самым потолком. Создавалось ощущение, что он смотрит прямо на Бобби, зная, что его видят. Подошел к камере на несколько шагов, улыбнулся.

— Музыка смолкла, — отдал команду Бобби, и оркестр Миллера мгновенно замолчал. — Что-то тут не так… — последнее предназначалось для ушей Джулии.

— Проблемы?

Расмуссен остановился под камерой, по-прежнему лыбясь в объектив. Из нагрудного кармана форменной рубашки достал сложенный лист бумаги, развернул и поднял к камере. Послание состояло из двух слов, отпечатанных на лазерном принтере большими черными буквами: «ПРОЩАЙ, ГОВНЮК».

— Это точно, — ответил Бобби Джулии.

— Серьезные?

— Не знаю.

Но через мгновение уже знал: ночную тишину прорезали автоматные очереди. Он слышал их даже через наушники: бронебойные пули пробивали борта его фургона.

Джулия тоже услышала выстрелы.

— Бобби, нет!

— Сматывайся отсюда, крошка! Беги!

Произнося эти слова, Бобби уже срывал с головы шлемофон и скатывался со стула, а упав, постарался как можно плотнее вжаться в пол.

Глава 3