Нехорошее поле. Мелочи жизни и одна страшная история

В ближайшем лесочке не осталось незнакомцев, ближайшие съедобные поганки – отныне далеко, где-то на юге родины.

Мы тоже разлюбили собирать грибы, в этом нет больше смысла, нет азарта, риска нет. Да и благодаря товарищу и умению собирать грибы, кроме подберезовиков, белых, лисичек, горяшек, занятие стало слишком утомительным. Ведро набирается через полчаса. А что делать остальные 4 часа в лесу в ожидании автобуса?

Вот так интернет всё портит.

Душу за копейки

Раньше я всегда подавала. Мало, но обязательно. Потом стала различать: этому на водку, не стоит, пропьет он, те – воруют, у них золота полно, кто ж в золоте попрошайничает, вон те, за деревом, да они все время тут стоят.

Да и подавать, как раньше, мелочь, стало неудобно.

Тут ведь как. Сначала ты профессор по этике подаяний, точно знаешь: кому надо, кому нет. Потом спокойно на трупик кошачий посреди дороги смотришь…

Очень быстро история эта раскручивается. Незаметно. Кажется, и не изменилась я вовсе. Просто подмечать стала в людях что-то, плохое, в основном, раньше и не обращала внимания, а тут вон, поумнела. У нас же, если человек радостный, оптимист – не иначе дурак. Человек умный всегда наскребет в карманах на критику. Рассудительная стала. Тьфу.

– Помоги, девушка, документы…

Отвернулась, чтоб не видеть, кому мелочь кинула, чтоб и мысли не возникло рассуждать, достоин или нет… Звякнула монета в коробке.

– Спасибо, спасибо, дай Бог тебе…

Про себя думаю: "Это ты еще не знаешь, какое тебе спасибо, что напоминаешь, чтоб я человеком оставалась за сущие копейки, душу мою бережешь. Тебе спасибо, а ты и не знаешь".

Хорь и Калиныч

Давным-давно, в школе, среди прочих, мы проходили рассказ И. Тургенева "Хорь и Калиныч". Учительница пыталась нам объяснить новаторство автора. "Тургенев, – говорила она, – показал, что и у мужика есть душа, есть красота и поэзия в его жизни."

Тоже мне открытие. Все и так знают, что каждый человек, даже не очень удавшийся в социальном плане, личность.

В то же время учительница по истории цитировала Сократа: "Раб – подлый человек". Я от души презирала мыслителя, удивляясь, как такое возможно. Ну ладно, дело было на заре становления человечества, можно сделать вид, что он такое не говорил.

На встречу мне по мосту сегодня двое: мама и сын, мальчишка лет восьми.

– Есть же всякие малоимущие! – разгоряченно почти выкрикивала лозунги мать. – Есть те, у которых нет одежды, обуви!

"Надо же, – подумалось мне. – Какая мама, с детства приучает ребенка, что ситуации в жизни могут быть, разные, раскрывает мир перед ребеночком. Какая забота о человечестве! Не то, что эти – за тряпки душу продадут".

– Вот кто-то смотрит, что лежит мешок с обувью и взял, – не унималась мама мальчишки покорно склонившего голову и впитывающего каждое слово.

Ах, вон чего они тут малоимущих вспомнили! Оказывается, дитятко сменку посеял. А мамаша по Сократу шпарит: раб – подлый, малоимущий – значит вор.

Да, скоро школьники начнут понимать, в чем новаторство рассказа Тургенева "Хорь и Калиныч", страшно и удивительно будет думать, что малоимущие тоже люди, что там и красота, бывает, гостит, и поэзия, и совесть, и даже ум с эстетическими идеями и чувством прекрасного, ну, пока нигде сменка бесхозная им по дороге не встретилась, конечно же

Крик совы (ужасы бытовые с участием сов)

Праздник подходил к концу. Салаты доедены, вино допито. До ближайшего магазина километра два, но он закрыт до утра. На часах – три ночи.

Вокруг – непроглядная тьма, взявшая в кольцо заснеженную лужайку вокруг двухэтажного коттеджа, одиноко стоящего посреди леса, в отдалении от трассы и населенных пунктов.

Справа во тьме, метрах в пятистах, озерцо не озерцо, а что-то больше похожее на пруд с банькой на берегу. Слева, впереди и позади – елки, елки, елки… Между ними – неширокая пешая тропинка.

В рекламе говорилось: отдых для тех, кто ищет покоя в душе, какая-то цитата то ли Будды, то ли Конфуция, слова типа «релакс» и «йога».

Данила выбрал это местечко для корпоратива. Хозяйка быстро согласилась, хотя он честно ее предупредил: никаких медитаций, строго бедлам с блек-джеком и барышнями.

Поначалу было весело: творили что хотели, без оглядки на соседей и полицию, им тут попросту неоткуда было взяться.

Но вскоре оказалось, что за пару часов они сотворили все те безумства, о которых мечтали, и фантазия с выпивкой на этом иссякли. Подступила тоска. Спать не хотелось. Час маялись без дела и алкоголя. Почерпнуть темы для новых развлечений было неоткуда: интернет в глуши не работал. Уйти тоже некуда: даже если и удастся преодолеть пешком в ночной глуши два километра до трассы, то совсем не факт, что там в новогоднюю ночь кто-то захочет подбирать попутчика.

Однако…

– Вот, что мы делали в пионерском лагере, – нашлась секретарша Тиночка. – Мы ночью выбирались на трассу и пугали народ. Говорили, что если натянуть нитку белую посредине – в свете фар автомобиля она покажется водиле канатом.

– Бред, – пробубнил сисадмин. – Это байки.