Нехоженые тропки (ЛП)

— Я всегда могу добавить еще две жертвы к своей Охоте, — лениво ответил Герни. — Но потребуется что-то большее, чтобы вернуть мое расположение.

— Но мужчина особенный, — сказала Ливия. — Он — сын этой старой ведьмы Лилит.

И тут все монстры Двора поднялись на ноги как один. Герни вскочил с Трона, ревя гигантским медведем, но дикий звук был почти заглушен массовым ревом и воем его Двора. Они ринулись вперед, со всех сторон сразу, вытянув руки и когти и оскалив зубы, и ненависть в их голосах сотрясла воздух, как живое существо. У Сьюзи даже не было времени, чтобы навести дробовик на мишень прежде, чем создания дикости были вокруг нее. Они вырвали дробовик у нее из рук и повалили ее на землю, постоянно избивая.

Со мной обошлись не лучше. Марселлус профессионально ударил меня за ухо залитой свинцом дубинкой как раз в момент, когда его жена продала меня Герни, и я оказался на коленях, в полубессознательном состоянии, когда Двор навалился на меня со всех сторон. И долгое время были лишь удары, пинки, боль плоти, разрываемой зубами и когтями, и кровь, щедро льющаяся на грязную землю вокруг меня.

Наконец, или они устали от этого спорта, или Герни отозвал их, но монструозный Двор неохотно отодвинутся, занимая свои прежние места вокруг прогалины. Они пыхтели и смеялись, и на каждом были капли нашей со Сьюзи крови. Парни со свиными головами подняли нас на ноги и установили прямо перед Троном. Герни царственно сидел перед нами и с улыбкой удовлетворения оценивал ущерб, нанесенный нам его людьми. Кровь была у меня на лице и во рту, болело везде, где только можно, но моя голова уже прояснилась. Меня обрабатывали такие профессионалы, к которым это стадо животных даже не приближалось. Дайте мне собраться с мыслями, и я покажу этому лесному богу несколько штук, которые он никогда не забудет. Я жестоко усмехнулся Герни, игнорируя кровь, заливавшую мой подбородок из рассеченных губ, и на мгновение он выглядел неуверенно. Он сделал ошибку, не разрешив своим созданиям убить меня, пока они могли, и я поклялся сделать так, что и он, и они пожалеют о подобной глупости.

А затем я осмотрел Сьюзи и забыл обо всем, кроме нее. Ее кожа была изодрана и покрыта кровью, а голова низко опущена. Только свиноголовые удерживали ее вертикально. Кровь, не прекращая, капала с ее разбитого лица. Они действительно ее уделали, потому что Сьюзи Стрелок никогда не прекращала бороться, пока в ней оставалась хоть капля сил. А сейчас она висела между свиноголовыми как окровавленная тряпичная кукла, и не отвечала, когда я звал ее по имени. Марселлус и Ливия смеялись надо мной, и Двор тоже смеялся на разные голоса. Я как безумный боролся с держащими меня руками, но их было слишком много, а моя голова слишком повреждена для достаточной концентрации, чтобы сработали мои обычные уловки. Я не мог даже залезть в карманы пальто.

Они били меня еще какое-то время, просто потому, что была возможность, а я попытался не кричать. Но, конечно, я кричал. Потом я тупо понял, что они прекратили, а Герни обращается ко мне. Я поднял голову и впился в него глазами.

— Сын Лилит, — голос Герни был жирным и злорадным. — Ты даже не представляешь, насколько все мы рады, что ты здесь. Рядом с нами, в нашей власти. Нет имени более ненавистного для нас, чем Лилит, которая создала Темную Сторону во имя абсолютной свободы, а потом объявила нас вне закона. Потому что мы дикие и любим ломать то, с чем играем. Потому что мы в силах уничтожить город и искоренить ее любимую человеческую цивилизацию. Есть город, и есть дикие места, и победит только кто-то один. Мы всегда знали это. Лилит предложила свободу для всех, но только на ее условиях. И только мы были достаточно мудры, чтобы видеть в этом противоречие, поэтому только мы и были высланы. Лилит сделала нас прошлым, вещью, мимо которой прошли и забыли, и мы отомстим за это.

— Все это — новость для меня, — ответил я так ясно, как мог. — Но мы с матерью никогда долго не беседовали. Что ты хочешь от меня, Герни?

— Причиняя боль тебе, причинить этим боль Лилит, — ответил Герни. — Ты станешь дичью в нашей Дикой Охоте, а мы будем преследовать и гнать тебя по всем диким лесам, раня и убивая по дюйму, загоняя, пока ты не сможешь двигаться дальше. А когда ты станешь унижаться и просить о милости — разделаем на части. Только твою голову нужно оставить неповрежденной, чтобы мы могли послать ее твоей матери, как признание нашего к ней отношения.

— Она не знает меня, — сказал я. — И моя смерть для нее ничего не будет значить.

Герни смеялся, и монстры его Двора смеялись вместе с ним.

— Это все касается меня, — сказал я. — Женщина для этого вам не нужна. Позволь ей уйти… и я обещаю, у вас будет лучшая гонка, чем когда-либо.

— Думаю, что нет, — небрежно ответил Герни. — Она — твоя женщина, и если больно ей, больно и тебе. Поэтому она бежит первой. И когда ты увидишь те ужасы, которые мы с ней сделаем, это даст тебе причину бежать быстрее.

— Знаешь, — сказал Сьюзи, поднимая разбитое лицо, — в гробу я видела каждого, кто скажет, что я — женщина Тэйлора.