Некондиционный (СИ)

Несколько минут мы просидели в молчании и переваривали рассказ Глазастика, пока он сам как-то подозрительно шмыгал носом. Интересно, глаза-имплантаты могут плакать?

Наверное, лицо у меня было совсем печальное, раз Азимов обратил на меня внимание.

- Спорим, - синтетический голос, прозвучавший прямо над ухом, заставил меня дёрнуться, - ты сейчас думаешь о том, что всё можно было бы предотвратить.

- Ой! Ну ты меня и напугал! – мрачно зыркнул я на робота, непонятным образом сумевшего ко мне подкрасться. Его покрывало-саван теперь приобрело тёмно-серый оттенок и идеально сливалось со стенами.

- Я прав?

- Прав, – кивнул я, опуская взгляд к полу. - Всё могло бы быть иначе.

- Не могло, – Азимов как-то слишком по-человечески помотал головой. - Поэтому соберись и прекрати казнить себя. Во-первых, все люди так или иначе смертны. Ну, кроме Глазастика, ты, наверное, слышал о нём. А во-вторых, те, кто работает у Рутланда, скажем так, смертны намного больше остальных.

Так себе откровение. Я знал об этом задолго до того, как поднял трубку и совершил звонок, вырвавший меня из рук ребяток Коромальди.

- Любит отправлять людей на смерть? Я знаю, да.

- Дело даже не в этом, – только сейчас я заметил, что движения Азимова какие-то чересчур плавные и человечные. Казалось, я мог различить на его гладком стальном лице невозможную в принципе мимику.

- Пояснишь?

- Да. Всё это не имеет никакого смысла. Мы не победим. Не способны в принципе. Единственное, что мы можем сделать сейчас – максимально сконцентрироваться на том, чтобы выбраться из этой помойки живыми.

Первые несколько секунд его слова казались мне ужасно напыщенными (я даже не подумал о том, что напыщенный робот – штука сама по себе удивительная), пока, наконец, не пришло осознание того, что эта чёртова железяка права.

- Так если смысла нет и мы не победим, то зачем вообще выбираться отсюда?

- Каждый решает для себя сам. Но продолжать жить – это вообще неплохая идея.

Послышался хриплый смех Глазастика:

- Особенно для тебя, да, железяка? Что ни день, то праздник.

Азимов повернулся:

- И что ты этим хотел сказать? Да, я знаю, что... хм, некоторые ограничения не дают мне нормально жить. И тем не менее, я живу. Даже несмотря на то, что это мучительно.

- Вот поэтому ты – не человек, железяка. Думаешь, что не можешь вышибить свои текстолитовые мозги потому, что такой умный и волевой, а на самом деле, просто где-то глубоко прячется небольшая подпрограмма, недвусмысленно запрещающая причинять себе какой-либо вред. Сейчас некоторые родители своим детишкам такую устанавливают принудительно, чтобы вены не резали из-за несчастной любви. Готов поспорить, будь у тебя возможность прекратить свои страдания, выбор бы даже не стоял. Железо не может хотеть жить. И ты не хочешь.

- Всё это замечательно, – Азимов резко поменял тему разговора, - но нам пора идти, если мы не хотим снова встретиться с полицией.

- Конечно, – оскалился Глазастик. - Разумеется, пора.

14.

Мы всё-таки выбрались.

Спустя несколько часов пути, полных тревоги, страха и напряжённого вслушивания в туннельные звуки. Мои ноги уже гудели, а Малого тащил на себе Азимов. В один прекрасный момент пацан просто упал и попросил его пристрелить.

- Ты бы поаккуратнее, – оскалил жёлтые зубы Глазастик. - Мы тут не в морской пехоте, можем твою просьбу и выполнить.

Азимов довел нас до точки выхода на поверхность.

Мы вылезли из канализационного люка – грязные, как свиньи, мокрые, перемазавшиеся в туннельной слизи, ржавчине и плесени. Метель утихла, но холодный воздух не дал нам передышки. От мороза захватывало дыхание, а учитывая, что все мы (кроме Азимова, конечно) были одеты в промокшие комбинезоны, согреться нам не светило.

- Куда теперь, Глазастик? – спросил я, ёжась от холода.

Мы стояли в переулке – точно таком же, как тот, в котором спустились под землю – тёмном, замусоренном, изрисованном.

- За мной, – бессмертный стучал зубами, его дреды вмиг покрылись инеем. - Куда ж ещё?..

Даже несмотря на то, что мы отдалились от района изначального пребывания, пейзаж вокруг не изменился. Окраины – везде окраины.

Мы поплелись следом за Глазастиком, что громко клацал зубами и, пытаясь согреться, сжимался в комок, дабы не потерять тепло.

- Короче, парни, у меня есть предложение пробежаться, – сказал он наконец. - Иначе совсем околеем. Давайте за мной!

Несмотря на гудящие после нескольких часов ходьбы ноги, мы с удовольствием перешли на бег и вскоре согрелись. В горле начало саднить, дышать было больно. Я понимал, что вскоре эта пробежка обернётся бронхитом или ещё каким-нибудь респираторным заболеванием, но на это было наплевать.

Бежать пришлось не очень долго.

- Стоп, – остановился Глазастик. - Мы пришли.

Заброшенные апартаменты, подготовленные к сносу из-за ветхости. Супер. Отличный выбор для замёрзших и промокших, Рутланд.

Мы спустились в подвал, возле дверей которого стоял полузнакомый нам неприметный мужичок, кутавшийся в серое шерстяное одеяло. Он кивнул нам, узнав, и мы прошли внутрь, заметив, что из-под краешка одеяла виднеется ствол «Осады».