Некоторые не уснут. Английский диагноз (сборник)

Он заверил себя, что скоро его дом будет источать запахи его мира. Единственного профессионала, который немного разбирается в тайской кухне, любит развлечения и пользуется туалетными принадлежностями «Хьюго Босс». Как только он избавится от старых ковров и обоев, и вообще «вышвырнет все дерьмо», как с явным наслаждением заметил его лучший друг Маркус, дом быстро потеряет зловоние чужого времени, возраста и пола.

Окутанный тусклым светом, проникающим сквозь окна цокольного этажа, грязных от пыли и серебристой паутины, он быстро осознал, что произошла ошибка и что дом не был освобожден от мебели прежнего владельца. Будто он перепутал даты переезда, и продавец еще не успел съехать. «Чисто семидесятые, Нэн», – с ухмылкой заметил Маркус в тот вечер, когда пришел помочь Фрэнку выбрать между этим домом и бывшей церковной собственностью в Уэоли Касл, которая больше нуждалась в авиаударе, чем в покупателе-новичке.

Из бакелитовой панели на стене гостиной торчал массивный выключатель, такого же цвета, как и плинтуса, кухонные шкафы и фурнитура. До 50‑ых годов бакелит использовался для производства протезов.

Выключатель не поддавался, но когда Фрэнк с силой надавил, пластмассовый абажур, висящий на потолке и раскрашенный в цвета банки с фруктовым коктейлем, испустил лишь грязное свечение.

Фрэнк уставился на захламленную комнату, и на него накатили такое отвращение и раздражение, что ему захотелось в ней все разгромить. Сервант из розового дерева. Газовый камин с пластмассовыми углями и спрятанными лампочками, которые горели в очаге. Древний телевизор в деревянном корпусе, маленький экран которого был выпуклым, как линзы дешевых очков. Стеганый диван, потертый и выцветший. Некогда элегантный, а теперь обвисший и напоминавший поношенную велюровую перчатку, спавшую с руки великана. Вся эта мебель и техника оскорбляли вкус Фрэнка, и вызывали у него уныние. Хотя он был рад, что родился в середине семидесятых, и ему осталось не долго ждать, когда стили кардинально изменятся, и в следующем десятилетии эти вещи будут выглядеть современно.

Напольный красный ковер с вьющимися зелеными листьями вызвал у него ассоциации с языками хамелеонов, лижущих огонь. Фрэнк посмотрел на узор, и этот рисунок захватил все его внимание. Ковер впитывал большую часть тусклого электрического света и вытягивал из Фрэнка остатки оптимизма.

Из пыльного сумрака гостиной на него навалилось какое-то странное отрезвление, будто он только что сделал неуместное замечание в приличном обществе.

Фрэнк протянул руку и потрогал стену, не совсем понимая, зачем ему это потребовалось. Бумага обоев была старой и ворсистой на ощупь, рисунок лозы был уже не сиреневым на кремовом фоне, а сепией на пергаменте. Теплота и запах комнаты словно усилились вокруг него, в купе со странным чувством вины.

Его мысли тотчас же потяжелели от раскаяния, будто он был вынужден наблюдать дополнительные страдания, которые его злобные мысли насчет декора причинили кому-то уже напуганному и… обиженному. Он даже испытал желание вслух извиниться перед комнатой.

Только звук грузовика перевозчиков, дающего задний ход и сигналящего, вырвал Фрэнка из необъяснимого чувства стыда. Неприятные ощущения прошли, и он снова окинул взглядом комнату.

С чего же начать?

Прежде чем отдирать прибитый к полу ковер, нужно убрать мебель. Всю.

Он потянулся к телефону. Значит, что тот ужасный обеденный стол «Формика» с выдвижными досками по-прежнему загромождает вторую комнату первого этажа, вместе с жуткими стегаными креслами. Он проверил и убедился, что вся мебель продавца осталась на месте.

– Твою ж мать! – прошептал он, и удивился, почему понизил голос.

Фрэнк бегом поднялся по узкой лестнице, чтобы изгнать чувство усталости, предположительно, вызванное духотой или предвкушением ремонта.

Главная спальня была по-прежнему перегорожена огромным, облицованным ореховым шпоном шкафом, который он видел во время двух просмотров дома. Рядом с вызывающим видом стоял тиковый комод. Кровать, которая, вероятно, пережила немецкие бомбардировки военных заводов на соседнем Гранд Юнион Канал, безжалостно заняла оставшееся пространство пола.

Быстрый взгляд за дверь второй спальни показал, что она тоже использовалась предыдущим владельцем.

Заочно, в качестве хранилища картонных коробок, старых рождественских украшений, вышитых «фитильками» покрывал, полосатого льняного белья и вязальных принадлежностей.

Стоя на крошечной площадке, под белым чердачным люком, Фрэнк гадал, съехала ли вообще старуха, или может, она вернулась домой.

«Думаю, она в доме престарелых. Не выдержала. Стала немного чудить. Деменция или типа того», – сказал тот кретин, Джастин, агент по недвижимости из «Уоткинс, Перч и Мэнли», когда Фрэнк спросил его про бывшую обитательницу. Так почему же родственники не забрали ее вещи?

Может, у нее никого уже не осталось?