Некоторые вопросы теории катастроф

Однако Ханна Шнайдер нисколько не смутилась и продолжала вещать, словно мы с папой – корреспонденты журнала «Конфиденшл» и уже полгода всеми средствами добивались разрешения взять у нее интервью. Впрочем, никакого высокомерия и тем более наглости в этом не было; просто Ханна ни на минуту не сомневалась, что все сказанное ею вам ужасно интересно. И вам действительно было интересно.

Она спросила, откуда мы приехали («Из Огайо», – процедил папа), в каком я классе («В выпускном», – прошипел папа), как нам нравится наш новый дом («Сплошной восторг!» – рявкнул папа), а потом рассказала, что сама три года назад перебралась сюда из Сан-Франциско («Поразительно!» – вызверился папа). Пришлось ему все-таки расщедриться на ответную любезность.

– Возможно, мы с вами увидимся на школьном футбольном матче, – сказал он, махнув на прощанье рукой (жест, который может с равным успехом означать «Пока» или «Отстаньте»), и немедленно поволок меня к выходу.

Папа никогда не ходил на школьные футбольные матчи и даже не собирался. Все контактные виды спорта, а заодно и азартно вопящих болельщиков он сурово осуждал, считая «глубоко неправильными» и «жалости достойными проявлениями нашего внутреннего австралопитека». «Вероятно, в каждом из нас живет внутренний австралопитек, но я предпочитаю, чтобы мой сидел себе в пещере и расчленял убитого мамонта примитивными каменными орудиями, а наружу не высовывался».

– Уф, хорошо хоть живыми ушли, – буркнул папа, заводя мотор.

– Что это такое было?

– Кто ж ее знает. Я тебе говорил когда-то: эти стареющие американские феминистки, похваляющиеся тем, что сами за себя платят и сами открывают себе двери, на самом деле вовсе не очаровательные современные женщины, какими себя считают. Не-ет, это космические зонды из галактики Большое Магелланово Облако в поисках мужчины, возле которого можно пристроиться на стационарную орбиту.

– Вообще-то, я о тебе. Ты ей нахамил.

– Я нахамил?

– Ага. А она симпатичная. Мне понравилась.

– Нельзя назвать симпатичным человека, который вламывается в твое личное пространство, приземляется, не спрашивая разрешения на посадку, и позволяет себе исследовать твой ландшафт при помощи радара, да еще и транслировать полученные результаты на все космическое пространство.

– А как же Вера Штраусс?

– Кто-кто?

– Вера П. Штраусс.

– А-а, которая ветеринар?

– Кассирша в магазине здорового питания.

– Да, конечно. Мечтала стать ветеринаром. Я помню.

– Она к нам полезла с разговорами, когда мы…

– Отмечали мой день рождения. Я все помню, в стейк-хаусе Уилбура.

– Уилсона. Стейк-хаус Уилсона, в округе Мид.

– Ну да, я просто…

– Ты пригласил ее подсесть к нам, и мы три часа выслушивали ее кошмарные истории.

– Как ее бедному брату сделали лоботомию, помню-помню. Я же тогда признал, что был не прав, и попросил у тебя прощения. Откуда мне было знать, что она сама – готовый пациент для шоковой терапии и надо было сразу вызывать тех милых заботливых людей, что появляются в финальной сцене «Трамвая „Желание“»?[77]

– Что-то ты тогда не жаловался на ее радар.

– Уела. Но все-таки Вера была необычной женщиной. Не моя вина, что ее необычность оказалась в духе Сильвии Платт[78]. По крайней мере, что-то экстраординарное в ней было. А эта, сегодня… Я даже имя ее уже забыл.

– Ханна Шнайдер.

– Да, так вот, она…

– Что «она»?

– Банальная.

– У тебя крыша поехала?

– Я не для того шесть часов экзаменовал тебя по дидактическому пособию «Выходя за рамки школьной программы», чтобы ты в повседневной жизни употребляла такие выражения, как «поехала крыша»!

– Ты несколько повредился в уме, – отрезала я, скрестив руки на груди и глядя в окно на проезжающие автомобили. – А Ханна Шнайдер… – Я постаралась вспомнить какие-нибудь внушительные слова, чтобы утереть папе нос. – Обворожительна и непостижима!

– Э-э?

– Знаешь, она ведь прошла мимо нас вчера в «Толстом коте».

– Кто?

– Ханна.

– Она была в «Толстом коте»? – удивился папа.

Я кивнула:

– Прошла вплотную к нам.

Папа задумался, потом вздохнул:

– Надеюсь, она не вроде погибшего зонда «Галилей»[79]. Еще одной аварийной посадки я не переживу. Как бишь ее звали – ту, из Кокорро?

– Бетина Мендехо.

– Да, Бетина, у нее еще был чудный четырехлетний сынишка-астматик.

– Дочь девятнадцати лет, училась на диетолога.

– Ну конечно, – кивнул папа. – Теперь я вспомнил.

Глава 6. «О дивный новый мир», Олдос Хаксли

О школе «Сент-Голуэй» папе рассказал коллега – преподаватель Хиксбургского государственного колледжа, и вот уже около года глянцевая брошюрка 2001–2004 г. под волнующим названием «Лучше учимся – выше летаем» странствовала в большой коробке на заднем сиденье нашего «вольво» (вместе с пятью экземплярами научного журнала «Федеральный форум», т. 10, № 5, 1998, где была напечатана папина статья «Nächtlich[80]: распространенные мифы о борьбе за свободу»).