Некрасов

Уже сделавшись записным театралом, приобретя некоторый опыт, Некрасов решился попробовать свои силы в драматургии. Не только жизненные обстоятельства, не только интерес к театру привели его к этому решению. Как тонко отметил К. И. Чуковский, Некрасову вообще было свойственно «мышление драматурга», его всегда тянуло к динамичной, сюжетной драматической форме; поэтому и в некрасовской лирике можно обнаружить ее внутреннюю драматургическую основу (вспомним такие сюжетные стихотворения, как «Огородник», «Еду ли ночью по улице темной»). Диалоги его поэм, драматические куски в прозаических произведениях, театрализованная форма газетных фельетонов — все это говорит о тяготении Некрасова к драматургии, к сцене.

Еще раньше, во время службы в пансионе Бенецкого, не имея никаких связей с театром, Некрасов написал пьесу для детей в стихах «Юность Ломоносова» и два водевиля «Великодушный поступок» (он посвятил его В. Ф. Фермеру, брату своего приятеля) и «Федя и Володя». Оба предназначались для детской аудитории. В этих пьесах, переданных автором книгопродавцу и издателю лубочной литературы В. П. Полякову, слишком ощутима неопытность драматурга. Однако «Юность Ломоносова» интересна тем, что в ней изображен молодой человек, одержимый мечтой получить образование и для этого приехавший в столицу. Этот образ не лишен автобиографической окраски:

Трудов немало перенес я:
Нередко даже голодал,
С людьми боролся и с судьбою,
Дороги сам себе искал.

Так говорит герой пьески, но эти слова вполне мог бы произнести и сам автор. Интересно и то, что замысел этой наивной драматургической фантазии об «архангельском мужике» в зрелые годы явственно откликнулся в некрасовском стихотворении «Школьник» (1856) — вплоть до сохранения в нем отдельных строк. В пьесе Ломоносов говорит извозчику:

Вот видишь: ты тужил,
Как я дойду, а первый сам помог мне.
На свете не без добрых, знать…

Спустя шестнадцать лет Некрасов в стихах, воскрешающих память Ломоносова, повторил:

Не без добрых душ на свете —
Кто-нибудь свезет в Москву…

Быстро сблизившись с театральной средой, а с другой стороны, — узнав нравы журнального мира, Некрасов пишет водевильную сцену «Утро в редакции» и печатает ее в «Литературной газете» (1841), конечно, не без участия Федора Кони, который помогал молодому автору, да, кажется, и натолкнул его на мысль приняться за водевили.

««Утро в редакции» — жанровая зарисовка, в которой автору удалось наметить довольно четкие эскизы характеров; среди действующих лиц — честный журналист Семячко (имелся в виду Ф. Кони), которого обливает клеветой продажный писака Задарин (то есть Булгарин); развязный невежда и графоман Оболтусов; аристократический бездельник Будкин, похожий на тех театральных завсегдатаев, каких немало доводилось встречать Некрасову.

На сцене Александрийского театра в это время господствовали риторика монархических драм и непритязательная пестрота легкого водевильного репертуара. С трудом проникало сюда дыхание живой жизни и настоящего искусства. Этой сцене покровительствовал сам Николай I — он удостаивал своими посещениями не только спектакли, но даже репетиции императорами труппы. Сюда-то судьба и привела двадцатилетнего Некрасова, задумавшего поставить на театре свой водевиль. Новые друзья оказывали ему всяческую помощь.

Водевиль был изготовлен без особых усилий. Основой его явился сюжет повести В. Нарежного «Невеста под замком»; молодой драматург быстро превратил ее в пьесу, построенную по всем канонам, водевильного жанра. Не заботясь о содержании повести, он больше думал о требованиях сцены. Так появились юная воспитанница, ловкий молодой человек, влюбленный в нее, и, конечно, одураченный дядюшка. Ситуация, напоминающая «Севильского цирюльника» Бомарше. К тому же воспитанницу автор водевиля назвал Розиной. Острые положения, живой диалог, веселые куплеты… Словом, в этой пьесе от Нарежного почти ничего не осталось. «Написал он ее в несколько дней у нас на квартире, — рассказывает актер А. Алексеев, — по переписке ее я был его усердным помощником. У нас дело шло быстро: он писал, я переписывал за тем же столом набело».

24 апреля 1841 года, съезжаясь вечером к зданию Александрийского театра, к его величественной, ярко освещенной колоннаде, зрители увидели на афишах никому до тех пор не известное имя — Н. А. Перепельский: в этот вечер давали его водевиль «Шила в мешке не утаишь — девушки под замком не удержишь».

Первая пьеса Некрасова, поставленная на театре, мало отличалась от множества водевилей, шедших на столичной сцене и составлявших тогда основу театрального репертуара. В один сезон Александринка ставила до сотни водевилей. «…Водевиль завладел современною сценою и исключительным вниманием театральной публики», — писал Белинский в 1840 году.