Некрасов

Фельетон Некрасова, написанный в разговорной манере, выделялся своими литературными достоинствами — живым изображением городского быта. Герой фельетона чиновник Белопяткин — обыватель, взяточник и подхалим, энергично делающий карьеру. Реальное описание нравов столичной среды — основное достоинство «Говоруна», позволяющее отнести некрасовский фельетон к числу произведений, по типу близких к физиологическому очерку; этот жанр в то время уже приобретал значительную популярность.

Альманах не принес Некрасову больших доходов, но все же разошелся, что привело поэта к мысли продолжать начатое дело на более серьезных основаниях. Не прошло и года как Некрасов вместе с Белинским уже обдумывал план нового сборника, неизмеримо более зрелого и содержательного. По их замыслу, сборник должен был явиться чем-то вроде программного издания натуральной школы; к участию в нем предполагалось пригласить многих молодых, даже начинающих, писателей, в той или иной степени тяготевших к новому литературному движению.

Белинский, загоревшийся мыслью о новом альманахе, был уверен, что Некрасов справится с нелегкой задачей. Помимо чисто организационных хлопот, ему предстояло преодолеть трудности цензурного порядка; самое же главное — путем искусного отбора материала он должен был придать будущей книге определенное идейное единство, необходимое для издания такого рода.

Белинский был самого высокого мнения о деловых качествах Некрасова, о его упорстве и трудолюбии, и даже, как мы знаем из воспоминаний Панаева, «мучительно завидовал» его практицизму. Сам Белинский был вовсе лишен этого качества…

В самом начале 1845 года одна за другой вышли из печати две части нового альманаха. На обложке его значилось: «Физиология Петербурга, составленная из трудов русских литераторов под редакцией Н. Некрасова (с политипажами)»[13]. Первая часть открывалась обширным вступлением, которое было написано Белинским; критик говорил здесь о состоянии русской литературы и о задачах альманаха. Затем следовала его же большая статья «Петербург и Москва», а за нею целая серия «физиологических» очерков: «Петербургский дворник» В. И. Луганского (В. И. Даля), «Петербургские шарманщики» Д. В. Григоровича, «Петербургская сторона» Е. П. Гребенки. Книгу завершали «Петербургские углы» Некрасова, представлявшие собой главу из романа о Тростникове, напечатанную по цензурным причинам в измененной редакции.

Вторую часть альманаха также открывала статья Белинского, она называлась «Александрийский театр», вслед за нею шло стихотворение Некрасова «Чиновник», затем очерк А. Я. Кульчицкого «Омнибус», статья Белинского «Петербургская литература», очерки Григоровича «Лотерейный бал» и Панаева «Петербургский фельетонист».

Де все эти материалы равноценны. Но по своей тематике и основной устремленности все очерки и статьи, собранные Некрасовым, представляли собой нечто единое и продуманное; освещая с демократических позиций разные стороны петербургского быта (его «физиологию»), они как нельзя лучше отвечали задачам издания.

И характерно, что «крики озлобленья», какими реакционная печать встретила новый альманах Некрасова, были направлены против его содержания в целом. Но при этом «Северная пчела» сразу же выделила из состава альманаха наиболее значительные и острые его материалы. Особенным нападкам подверглись статьи Белинского (их было четыре!) и произведения Некрасова, тем, более что его имя было обозначено на обложке книги. Булгаринская газета попыталась высмеять самый факт выступления Некрасова в качестве редактора; «Никого не удивило бы, если б сборник статей русских литераторов издан был под редакцией) Греча, Булгарина, Полевого или другого известного писателя… но поистине удивительно, что г. Некрасов объявляет себя направителем дарования литераторов русских!..» («Северная пчела», 1845, 17 октября, № 234.)

Резко отзываясь о «Петербургских углах» и сатире «Чиновник», газета называла Некрасова «питомцем новейшей школы, образованной г. Гоголем, школы, которая стыдится чувствительного, патетического, предпочитая сцены грязные, черные…». Некрасова обвиняли в том, что он рисует отвратительные картины и в них будто бы видит «торжество искусства». Правда, «Северная пчела» вынуждена была признать, что лица, изображенные Некрасовым в «Петербургских углах» — алчная хозяйка, забулдыга-дворовый, пьяная баба и прочие, — существуют в действительности, но, во-первых, это «неизбежные исключения в низшем слое человеческого общества», а во-вторых, — «должно ли рисовать подробно их жалкую жизнь, и особенно рисовать так, как рисует г. Некрасов…?» (Там же, № 236.)

Подверглась разносу в «Северной пчеле» и статья Белинского «Петербург и Москва». А со вступительной статьей того же автора полемизировал в журнале «Москвитянин» К. Аксаков.