Некрасов

Во многих других стихах, посвященных Панаевой, можно проследить разные этапы их отношений, которым еще предстояли многие серьезные испытания. Ощутимы в них и все оттенки чувств поэта или, лучше сказать, лирического героя. Прав исследователь, который отметил: если эти стихи рассматривать в совокупности, то они «образуют как бы целую поэму, в которой нашли свое отражение различные моменты в тех длительных, подчас надрывающе мучительных отношениях, которые связали героя с его избранницей»[23]. Слова-эпитеты «мятежный», «ревнивый», «тревожный» встречаются в них слишком часто: «Если мучимый страстью мятежной, Позабылся ревнивый твой друг…»; или: «Да, наша жизнь текла мятежно. Полна тревог, полна утрат…»

Вот он сетует на ее холодность и плачет над ее «рассчитанно суровым, коротким и сухим письмом»; вот ликует, что она «единым словом» вернула его душе «и прежний мир, и прежнюю любовь»; вот убеждает ее продлить «остаток чувства», и это одно из лучших его стихотворений:

Я не люблю иронии твоей.

Оставь ее отжившим и нежившим,

А нам с тобой, так горячо любившим,

Еще остаток чувства сохранившим, —

Нам рано предаваться ей!

В стихотворном письме к уехавшей возлюбленной он требует признания — тоскует ли она так же, как он; в этих стихах особенно привлекает их особая пушкинская интонация, пушкинская стилистика:

А ты?.. Ты так же ли печали предана?
И так же ли в одни воспоминанья
Средь добровольного изгнанья
Твоя душа погружена?

В другой раз, в «черный день», он пишет мрачную элегию по поводу смерти их первого ребенка: «Поражена потерей невозвратной, Душа моя уныла и слаба», и здесь же рисует скорбный образ потрясенной горем матери (возможно, к этому же событию относятся слова Некрасова в письме от 16 марта 1848 года: «…Я теперь в большом горе»). Наконец, в стихотворении «Давно — отвергнутый тобою» рассказывается, как после размолвки он «с убитою душою» бродит по берегам, заглядывая в манящую глубину речных волн. Это стихотворение понравилось Тургеневу; получив его от автора, он ответил: «Стихи твои… просто пушкински хороши — я их тотчас на память выучил».

Стихотворение это позднее взволновало Чернышевского. В письме к Некрасову (от 5 ноября 1856 года) он высоко отозвался о его лирике; назвав «Давно — отвергнутый тобою» среди лучших стихотворений Некрасова 40-х годов («Когда из мрака заблужденья», «Я посетил твое кладбище» и др.), он прибавил: они «буквально заставляют меня рыдать».

Почему же эти «пьесы без тенденции» производили такое впечатление на Чернышевского?

Отвечая на этот вопрос, мы не можем согласиться с мнением только что упомянутого исследователя. Ему казалось, что Чернышевский столь близко принимал к сердцу некрасовские стихи «без тенденции» по той причине, что находился в это время в состоянии «крайнего расстройства, крайнего морального угнетения», вызванного опасением за жизнь тяжело заболевшей жены; в содержании стихов он будто бы находил много «аналогичного своим переживаниям»[24]. Как только мы примем это соображение, так немедленно придем к странному выводу: если бы не болезнь Ольги Сократовны, то, может быть, Чернышевскому и не пришлись бы по душе некрасовские стихи.

Суть дела, конечно, в другом. Восприятие поэзии Некрасова революционно-демократическими критиками, и прежде всего Чернышевским и Добролюбовым, было необычайно целостно. Некрасов был дорог им как социальный поэт, поэт мысли и действия, как «поэт сердца», лирик, нашедший новые слова для выражения лучших человеческих чувств. Чернышевский приветствовал эту поэзию «новых людей», которые несли с собой новую мораль и новый взгляд на любовь и счастье. Хваля Некрасова за его лирику, он писал ему: «Не думайте, что я увлекаюсь в этом суждении Вашею тенденцией), — тенденция может быть хороша, а талант слаб, я это знаю не хуже других… Лично на меня Ваши пьесы без тенденции производят сильнейшее впечатление, нежели пьесы с тенденциею…»

Из слов Чернышевского ясно, что он не вообще предпочитает стихи «без тенденции», а именно некрасовские лирические стихи. В устах революционера это лучшая похвала поэту, это означает, что ему удалось даже в стихах, лишенных прямого политического содержания, выразить психологию «новых людей», к которым принадлежал Чернышевский. Вот отчего ему была так близка эта «поэзия сердца» — лирика новых чувств, она заставляла его «рыдать», ибо выражала его собственное мироощущение. Речь шла о новом отношении к женщине, об уважении ее нравственных прав, о свежести чувства, о признании равенства между любящими.

Разумеется, мы говорим здесь не только о «панаевских» стихах — ведь их лишь условно можно выделить из общего потока некрасовской лирики.