Некро-Тур

- Ну, за следующий безумный выпуск! – провозгласил тост женоподобный юноша, - Кстати, куда на этот раз? В джунглях Амазонии побывали, в Австралийской пустыне – тоже, в Монгольских степях – аж два раза, Европа перепахана вдоль и поперек…

- Мы…, - начала было Анка, но Максим, словно невзначай, толкнул ее в бок, и она умолкла.

- Пусть это будет сюрпризом, - многозначительно произнес он.

…

Когда гости разошлись, гостиная была чисто вылизана, а Анка ушла в душ, Максим устроился с ноутбуком в постели и снова открыл то письмо. Оно пришло около полугода назад, аккурат после публикации их Мадагаскарского вояжа. Там они наснимали несколько часов Фамадиха́ны – невероятно противного и зловонного ритуала, во время которого мадагаскарцы оптом откапывают своих мертвецов, несколько дней их повсюду за собой таскают, а потом переодевают в свежие саваны и закапывают обратно.

Ему вдруг вспомнились слова Данилы. Действительно, во время этого безобразного действа все чаще возникают протесты. Кое-кто (и с каждым днем их все больше) заявляет, что это надругательство над прахом предков. Но ответная реакция сторонников ритуала приправлена религиозной благостью и возмущением, дескать, это не оскорбление. Встреча с дорогими усопшими – священный Праздник и Акт Великого Почтения!

Им с Анкой тогда удалось пробраться в самую гущу. Они давно уже уяснили – хочешь заработать денег, вложи сначала свои. Чем больше вложишь, тем увесистее будет барыш. Они щедро заплатили немолодой супружеской чете, у которой несколько лет назад почти единовременно умерли все родные, и кропотливо снимали все. Без купюр, без цензуры, без морали.

Репортаж произвел настоящий фурор. На вырученные деньги они, наконец, перебрались из съемной квартирки в Автово на Васильевский остров, где выкупили отличную старую коммуналку. После ремонта и изгнания «душ» прежних жильцов, они чувствовали себя поистине Преображенским и Борменталем. Пять комнат, огромная кухня, два туалета, несколько кладовок и просторная ванная.

У обоих тут же начало чесаться внутри – пора завести и «Шарикова». Но дети – это крест на карьере. Не на год-два-три. Лет на двадцать, а то и навсегда. Да и кто может гарантировать, что через двадцать лет народ по-прежнему будет в восторге от покойников? И еще более сомнительно, что Анка за эти годы сохранит свою юную, пленительную сексуальность.

Максим вздрогнул, оглянулся, словно опасаясь, что она может услышать его мысли, и снова просмотрел видео, отправленные анонимом.

«Эти ваши мадасагарцы сопливые детсадовцы по сравнению с этим дерьмищем! И оно у вас прямо под носом идеоты! Хочете синсацию приезжайте в ночь на 30 июля» - такова была единственная ремарка безграмотного анонима, а следом шел целый архив видеозаписей и скрин карты.

На большинстве был запечатлен жалкий быт российской глубинки. Бревенчатые, покосившиеся избы; плетеные изгороди; дымки печных труб; беззубые старушечьи лица в окнах. И все это под непрерывным дождем, таким густым, что улицы превратились в реки.

Если сложить сумбурное творчество юного натуралиста в единый паззл, вырисовывался некий лесной распадок, обжитый, по всей видимости, старообрядцами и не представляющий для канала «NECROTour» никакого интереса, но последние два видео по-настоящему заинтриговали Макса.

На одном из них было заснято совершенно затопленное лесное кладбище на десяток могил. Первая странность была в том, что большинство могил были пусты и давно заброшены. Разрытые ямы бурлили и плескались подземными водами, щерились обнаженными корнями, чахлой, белёсой травой и жидкими кустарниками. Явно больные деревья клонили к ним ветви с побуревшей, скрученной листвой.

Несколько могил были целы, но не менее странны. Камера то и дело наводила фокус на венчавшие их кресты, густо исписанные неразборчивыми каракулями, вырезанными на перекрестиях одни поверх других.

Макс остановил видео на хорошем, крупном плане, и у него в который раз возникла ассоциация с парковой скамейкой, спинка которой непременно изрезана многочисленными поколениями школьников - «Маша+Паша=Л.», «Лёсик - Лошара», «КиШ», «Анархия – Мать Порядка» и прочий бред, где старые надписи перекрывались более свежими.

На этом кресте чёрно и жирно было вырезано «любачка» поверх уже затертых, среди которых он смог с уверенностью разобрать лишь два - «захар» и «еремей.сын». Остальные были давно сглажены ветрами, дождями и человеческими руками.

Вторая странность касалась покрова могилы «любачки». По краям насыпного холмика из земли торчали длинные концы двух пар толстых кожаных ремней, заплетенных в косички – видимо, для крепости. Словно, могильщики, опуская на ремнях гроб в могилу, не вытащили их потом обратно, а бросили, как есть, и даже не удосужились прикопать.