Некрофил

С. устремляется в лабиринт грязных улиц, словно вылепленных из гнили, сточных канав, каменных тупиков, в переплетение углов и закоулков. Окна освещены красным, за ними видны бронзовые спины. В тени арок глаза горят, зовут. В воздухе вдруг пахнет сладким потом и раздавленными цветами. Юноши проходят, держась за руки. На деревянном балконе кто-то покрывает лампу платком. Издалека слабо слышится ангельский голос под аккомпанемент ситара. Процессия появляется в темноте, длинная вереница людей, которых С. сначала принимает за прокаженных, но зловонная процессия, внезапно освещенная косым лучом из приоткрывшейся двери, вспыхивает неожиданными цветами. Вишневые пиджаки, розовые и оранжевые тюрбаны, вышитые золотом туники вдруг расцветают перед прижавшимся к стене С. Кажется, звезды упали с небес на землю. Юноши, ведущие арни, большого белого буйвола, украшенного цветами, молча проходят по узкой улочке. За одним из них идет на поводке длинное и низкое животное из семейства кошачьих, полускрытое развевающимися туниками. Косой луч освещает незабываемое лицо с высокими скулами, с глазами из обсидиана, с губами в форме лаврового листа. Хлопает дверь. Воцаряется плотная темнота. В конце улочки неясно слышится стук костылей, мокрый кашель, песнопения.

С. вытирает ладонью лоб. Он и вправду сильно пьян. Сильнее, чем он думал. Он пойдет к М. Сменить градус. Так будет лучше.

С. барабанит в дверь условным стуком. Ему открывают, и он проходит в маленькую накуренную комнату. Три типа пьют в углу с отсутствующим видом. Толстуха стоит за стойкой. М. на кухне о чем-то совещается с контрабандистом. Сын М. усаживает С. рядом с собой. Он говорит, что у С. усталый вид. С. смеется безумным смехом, снимает очки и заявляет, что никогда не был столь готов к подвигам, как сейчас. Сын М. наблюдает за ним из-под смуглых век. Он знает тут одного раскрасавца, но дорого. Нужно заплатить вперед, и он пойдет за ним. С. хочет сначала взглянуть. Нет, говорит сын М. Этот за гроши с места не сдвинется. С. хочет взглянуть. Сын М. говорит нет. С. отвечает, что он вообще не будет сегодня ничего платить, потому что сын М. должен ему денег. С. доставал для него гашиш две недели назад. Сын М. говорит, что чарас - это одно, а бой - совсем другое дело. Нельзя смешивать одно с другим. С. взывает к его благоразумию и в шутку поглаживает его по груди через вырез рубашки. Сын М. отталкивает его руку и спрашивает, идти ему или нет за тем человеком. С. говорит, что хотел бы сначала взглянуть. Сын М. ему отвечает, что деньги вперед. С. возражает, что нужно сначала утрясти это дело с чарасом. Сын М. говорит нет. С. сердится и бьет кулаком по столу. Стакан падает и разбивается. Сын М. встает, С. тоже. Мгновение они смотрят друг на друга, и вот уже схватились. С высоты своего портрета Индира Ганди наблюдает за дракой. С. сильнее. Сын М. ударяется об стену. Толстуха зовет мужа, который тут же появляется.

Эй, никаких тут мне историй!

С помощью контрабандиста М. и его сын выпихивают С. наружу. Дверь хлопает. С. испускает ругательство, затем идет мочиться к забору. Он в ярости, он не оставил своего намерения. Некоторое время он выжидает в тишине соседней улочки, затем возвращается к двери и выстукивает условленный сигнал. Сын М. открывает дверь. С. хватает его за грудки и вытаскивает наружу. Между тем, ему бы следовало знать, что у того есть откидной нож с фиксатором. С. ощущает удар в правый бок. Лезвие разрезает ткань рубашки, пронзает кожу, погружается в жировой слой, затем в мускульную ткань. Протыкает брюшину, вонзается в печень, перерезает круглую связку - остаток пуповинной вены - затем два раза поворачивается вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов, сначала вправо, потом влево, разрушая на своем пути ткани печени, превращая их в коричнево-черную кашу. Лезвие яростно поворачивается еще раз, прежде чем выйти из раны с приглушенным свистом и вернуться к своему хозяину, еще горячее от крови С.

Отупевшая от голода старуха, сидящая на корточках на той же улочке, всё видела, несмотря на темноту. Старуха родом из Джайпура, где по ночам женщины-вампиры, сидя на краю крыши, сосут кровь спящих при помощи нитки, погруженной в вену. Стервятник шевелится во сне. Утоптанная земля жадно пьет кровь С., убитого поэта.

Конечно, время пришло. Не слишком рано, как он было подумал. Конечно, он знал день и час, даже если он их не выбирал.

I have had a tremor of bliss, a wink of heaven, a whisper,

And I would no longer be denied; all things

Proceeded to a joyful consummation...40

Всякая возможность беспрестанно умножается в геометрической прогрессии, всякое событие варьируется бесчисленное количество раз. Сочетания, приспособления, подлаживания событий друг под друга рождаются одно из другого, как пальмовые ветви, как гроздья фейерверков, как взрывы неведомых галактик, они, может быть, и есть Вечность.