Некромант. Чужая война (СИ)

… Крепко мне запомнился один случай, как однажды дед меня сильно хворостиной выдрал… До сих пор не пойму за что! Всего то, сходил я один раз в Чертово урочище — малина там почему-то дуром росла… Пришел я домой под вечер с двумя корзинками крупной и спелой малины, а Маринка, дуреха, взяла да и рассказала деду, откуда я ее собираю. Сильно тогда он осерчал. Хоть и маленьким я был, а помню, как он ругался и кричал на меня… Потом схватил хворостину из метелки и отходил меня так, что я два дня на печи пластом лежал. А он хлестанет и спросит: «Ну, как тебе дедовская наука? В прок идет?». Хлестанет другой раз и опять спросит: «Сколько раз тебе гутарил, не ходи в урочище! А ты опять за старое… Дурень, ты, Лешка, как есть дурень! Пропадешь ведь не за грош!»…

— Уф! — громко выдохнул Килиан, осторожно снимая с плеч лямку. — Ну, ты брат и тяжел! Все соки из меня вышли, пока тащил тебя…

С самодельной волокуши виновато улыбался раненный Петр.

— Так кормят меня хорошо! — пытался он шутить, но было видно, что ему больно. — Вон сегодня орешками с утра подкрепился, в обед каким-нибудь кузнечиком перекушу, вот и прет меня с этого.

— Шутник ты, Петруха! — рассмеялся Килиан, действительно, пытаясь поймать большого кузнечика. — Орехи видите ли ему не нравятся, да кузнечики не по вкусу! Если хочешь знать, то букашки — это самая партизанская еда! Вот так! Давай-ка, грызи пока это, а потом посмотрим.

Килиан, поплевав на руки, вновь закинул на плечи лямку и, стараясь не растрясти товарища, побрел вглубь леса. Тяжелая ноша и пустой желудок, как оказалось, очень стимулировали усиленную работу мысли. «Ведь еле ушли, — вновь и вновь вспоминал он события прошлого дня. — Еще бы чуть-чуть, самую малость, и все, от нас бы ничего не осталось! Да, эти каиновы сундуки будут покрепче, чем у гномов. Прут и прут, прут и прут. Три огненных цветки пустил. Целых три цветка, и все ни почем! Ну, ничего! Главное, я жив…, а силенок мы насобираем».

Он брел сквозь начинавший густеть лес, пока, наконец, не уткнулся в какие-то каменные развалины. Сквозь высокие узловатые деревья проступала полуразрушенная кирпичная кладка, мощные толстые стены, арочные окна. Задрав высоко голову, можно было увидеть небольшие, сужавшиеся кверху, башенки.

— Настоящая крепость, — с восхищением протянул Килиан, ощупывая еще крепкую кладку. — Такое и гномам не стыдно показать.

Сказав это, он сразу же обернулся к своему товарищу, оценивая реакцию на случайно вырвавшуюся фразу. Однако, его беспокойство было напрасным — Петр был полностью поглощен открывшемся ему зрелищем.

— Слышь, взводный, говорю, крепость хорошая! — уже громче проговорил Килиан. — Смотри, какие мощные стены… Никакой обстрел не страшен!

— Да, Кирюха, — наконец-то, очнулся тот. — Знатная могла бы выйти крепостица! Только ни какая это не крепость. Церква это порушенная.

Поглядывая под ноги, маг осторожно подошел ко входу. Массивная железная дверь, покрытая буроватым налетом, была гостеприимно распахнута настежь. Казалось, что вот-вот и на встречу усталым путникам выбегут встревоженные хозяева и устроят торжественную встречу. Однако, их никто не ждал… Внутри царила такая же пустота и разруха, как и снаружи. Большое полукруглое помещение было завалено каменными глыбами и сухими листьями, на стенах виднелись дождевые потеки.

— Пусто, похоже, — проговорил Килиан, садясь рядом с раненным. — Ни одного следа не видел: ни зверья, ни человека… Странно, как-то это. Хотя, может, это и к лучшему. Устроимся пока здесь… Вон, какая-никакая крыша над головой есть. Поживем чуток, да и тебе подлечиться немного нужно…

Морщась от боли, Петр как-то странно посмотрел на него, словно осуждал за что-то.

— Ты, брат, — усмехнулся Килиан. — Так не зыркая на меня! Мы никуда не бежим… Понял! Мы никуда не бежим! Вот отсидимся, на ноги тебя поставим и вернемся…

Петр, не сводя с него глаз, прошептал:

— Кирьян, пообещай мне… Пообещай, как комсомолец, что мы вернемся в строй. Вернемся, чтобы бить этих гадов! Бить и в хвост и в гриву.

— Обещаю! — твердо произнес Килиан. — Обещаю, Петр, мы их будем давить… Ты, командир, давай пока тут полежи у стеночки, а я мигом сгоняю за нашим ужиному. Глядишь, чего-нибудь и раздобуду. Держи-ка, винтарь.