Некромант и такса

Не помню, били ли барабаны, когда мы поднимались. Все-таки в голове у меня изрядно мутилось от вплотную подступившей смерти. Мир реальный и мир колдовской то сливались, то расходились от моих усилий понять природу вещей и прозреть возможности спасения.

Я смотрел на косой стальной зуб Машины, ощеренный свысока на людей. Меня отвязали от некроманта-попутчика, но не освободили рук. Крепко взяли под локти, толкнули в спину. Я понял, что крови на помосте нет, что я должен подняться к Машине первым. Ноги после тряски в телеге, хоть и подгибались, но шли сами собой, словно без моего участия, а направление мне придавали два подручных палача, один из которых вел меня, взяв под плечо, а другой, протянув руки, как к лучшему другу, встречал на помосте. Сквозь холод в груди и кутерьму в глазах, отстраненно и ошарашенно я сверху обвел взглядом толпу. Над крышами украшенного трехцветными знаменами здания увидел прозрачный, словно стеклянный диск луны на светлом, голубом небе. Лунный день. Сила некроманта – полная луна. А что толку… Вот она, Госпожа Смерть. Скалится на меня с расстояния в несколько шагов. Это и ее сила тоже.

Но, вопреки ожиданию, что с жизнью я распрощаюсь прямо сейчас, меня просто поставили первым возле Машины. Следом подвели желающего присягнуть колдуна, а за ним подняли Нелена и Дорана. Слова чиновника, читавшего наш приговор, прошли мимо меня. Я смотрел то на Машину, то в толпу, то на край широкой площади, к которому выходила улица. Если бы подоспело наше разбойничье войско или старый Фальк, они подъехали бы именно с той стороны. Но я не видел ни одного знакомого лица и не замечал ни одной смутной ситуации, которая могла бы задержать казнь или хоть как-то смешать ее порядок. Мы четверо должны были начать праздник торжества Справедливости в Кольбаре.

Очнулся я, когда палач предложил нам по последнему желанию – бокал вина, глоток бренди, трубку, поцелуй прекрасной девы, что-нибудь, что скрасит нам последний миг.

– Я хочу умереть первым! – вдруг заявил Доран, и палач посмотрел на него благосклонно. Уважал смелых, а, может, безрассудных.

А у меня внутри все упало. Я отвечал за этого юношу.

– Нет! – объявил я. – Я старше, и первым пойду я!

Палач галантно мне поклонился. Такие ребята, как мы, определенно, нравились ему.

– Я присягаю Республике на крови брата по колдовству! – закричал, почти перебивая меня и выскакивая на шаг вперед, несмотря на державших его подручных, мой сосед-некромант.

Палач выпрямился из поклона и приподнял бровь.

– А вы, святой отец? – спросил он у сохраняющего надутое достоинство Нелена. – Ваше желание?

Я думал, знаю, что услышу – тоже речи о присяге. Но Нелен сказал:

– Пусть колдуны умрут первыми. Хочу удостовериться, что они мертвы.

Беррийский некромант победно посмотрел на меня, я хотел выступить, но меня держали. Доран тоже рванулся вперед. Не знаю, что подумала про нас публика – что мы полные придурки и рвемся на смерть один вперед другого, наверное. Палач поднял руку:

– Да будет известно преданному Революции Народу, – объявил он, – что последним распоряжением Военного Правительства для колдунов Присяги больше нет и не будет!

И в первых солнечных лучах хищно сверкнул зуб Машины. В этот миг я понял, что, вернее, кто она такое. В нее, как и в мой сундук, была вложена сущность, и непростая, а с даром Смерти. И не случайная. Крысиный Король. Дикий, опасный, хищный, убивающий и пожирающий без разбора своих и чужих. Зачарованный зуб, зачарованный на колдовские зубы. Тварь, которая не останавливается, пухнет и жирует от смерти, жрет жизнь и пьет кровь. Тут же, очень быстро, так, что мы с Дораном не успели опомниться, подручные палача вытолкнули беррийского некроманта, сдернули на нем сюртук и обрезанную рубашку с плеч. В мгновение ока он оказался привязан к лавке, лавка уложена горизонтально, сдвинута вперед, глухо стукнула закрытая колодка. Секунда задержки, и нож упал. Следом отскочила куда-то вперед – я не видел за колодкой – отрубленная голова, а тело, заливая кровью станину Машины, свалилось вбок, в умело и точно подставленный ящик.

По толпе прошел шелест не то ужаса, не то восторга, не то непонимания. Я шагнул к Машине, навстречу Смерти. В глазах у меня потемнело. Доран до крови закусил губу. Кровь колдуна-некроманта облила Машину, но это нисколько не повредило Крысиному Королю. Миг замешательства минул, все зашевелились, делая работу как ни в чем не бывало. Доран посмотрел на меня беспомощно – нам нет спасения, наша кровь ничего не значит. А я малодушно отвел от него взгляд на оцепеневшую толпу. И там… Вдали на улице показались знакомые фигуры на хромых лошадях. Но в малом числе и поздно. Забрать мое тело – все, что сможет разбойничье войско. Зато вблизи появилась другая, настоящая, живая надежда.

– Мне отказали в последнем желании, – сказал я осипшим голосом, но достаточно громко.

Прислуга Машины меняла ящики, а палач поднимал и закреплял лезвие. Уравнять в правах и возможностях тринадцать человек за двенадцать минут сегодня, к счастью, никто не спешил.