Некромант на Великой Войне

Ударами прикладов и лающим немецким матом нас быстро построили и погнали по дороге, в обратном направлении.

«Если здесь с военнопленными поступают также как и в моём мире, то с учетом отсутствия магии, ждёт нас тяжёлая работа и скудная кормёжка где нибудь на каменоломнях. И то что здесь нет магии даже хорошо».

В этот момент мне вдруг вспомнилось, как я в своё время пустил «под нож» две тысячи пленных канкарийских солдат, ради пары экспериментов, которые к слову не удались.

Шагали до самой темноты и только когда солнце окончательно скрылось за лесом остановились на ночёвку, прямо посредине выгоревшего поля.

У Ведерникова, который несмотря на злость на меня, старался всё время держался рядом, немедленно, появились мысли о побеге. Я и сам был не прочь покинуть этих не приветливых людей, вот только прикинув риски, решил, отложить побег, до более подходящих условий.

Согнав нас в кучу, наши конвоиры, разожгли вокруг несколько костров, а что бы отбить охоту к побегу, уложили всех на землю, запретив подниматься до утра. Конечно можно было, под попытаться уйти под покровом ночи. Капитан даже предложил вполне разумный план, все что было нужно, это отползти подальше, рассчитав график движения часовых. Но в итоге пришлось остаться, три здоровенных злобных зверюги, притворяющиеся собаками, быстро заставили передумать.

За всю ночь так ни кто и не решился на побег.

Утро встретил стуча зубами, всё-таки несмотря на тёплые ночи, спать на земле было тем еще удовольствием. После плотного завтрака, в котором мы участвовали в качестве зрителей, наш поход, что с каждым часом все больше напоминал марафон, продолжился. Причем пару часов спустя марафон перерос в забег на выживание.

Пожилой солдат, которому ночёвка на земле далась особенно тяжело, стал по не многу отставать от нас, пока не оказался в самом хвосте колонны. Получив несколько подгоняющих ударов прикладом, на некоторое время ускорялся, но вскоре опять начинал отставать. В какой-то момент, боец упал и вяло шевелясь попытался подняться. Мордатый оберфельдфебель, что-то неразборчиво пролаял и солдат Вермахта, проходящий мимо на мгновение остановился равнодушно уколов мужчину штыком в грудь.

Ведерников бледный от ненависти и бешенства заскрипел зубами.

— Степан Аркадьевич, давайте без глупостей.

Тихо проговорил я положив руку на плечо капитана. Бросив на меня исполненный ненависти взгляд, скинул мою руку с плеча, что-то прошипев сквозь стиснутые зубы в ответ.

За последующие часы было убито еще пол десятка человек, что ослабев от ран и голода, стали отставать от колонны, все были заколоты равнодушными словно големы, солдатами в серой форме. Поздно вечером шатающихся от усталости, нас пригнали к какой-то полуразрушенной ферме, обнесенной трёхметровым забором из колючей проволоки и несколькими деревянными вышками по сторонам. Рядом в входом в этот загон, располагался небольшой палаточный лагерь, где по видимому проживала наша охрана.

— Пулемёты, на вышках. Судя по количеству палаток, охраны меньше одного взвода.

Донеслось до меня бормотание капитана.

Уже на территории лагеря, нас построили в две шеренги и перед нами с короткой речью выступил майор с желчным лицом язвенника. На не плохом русском языке, рассказал нам о правилах и наказании за их нарушение, после чего удалился.

Правила были просты, мы лишались любых прав и приравнивались к животным, а наказание было только одно, расстрел.

«Чудное местечко».

Ночевать опять пришлось под открытым небом, так как места на ферме, просто не было. На небольшом куске земли, было набито уже несколько тысяч человек.

«Хорошо, что я озаботился плащ-палаткой».

Мысленно похвалил я себя.

Следующим утром капитан развил бурную деятельность, знакомясь и общаясь с разными людьми, причём выбирал сплочённые группы. В большинстве случаев, его посылали, принимая за провокатора.

«В любом случае, здесь должна быть группа, готовящая побег, не может быть, что бы среди нескольких тысяч человек, не нашлось решительных людей».

В обед нас наконец-то накормили, выглядело это так, на территорию лагеря въехал грузовик, до верху гружённый прошлогодней свеклой. После чего вывалив овощи прямо на землю уехал. Я быстро сообразил, что это значит, и умудрился добраться до кучи одним из первых, к этому времени голод, словно бешенная крыса грыз мой желудок. Подхватив несколько корнеплодов, спрятал их под гимнастёрку и рванул обратно, проталкиваясь через толпу голодных людей рванувших к куче свёклы.

Капитан нашёлся, в тени барака, разговаривающий с седым бойцом в обмотках и рваной гимнастёрке. Молча отдав ему свёклу, отошёл в сторону и принялся отскабливать ногтями с немытого овоща грязь.

Как я уже убедился с сортирами здесь не заморачивались, просто выкопав траншею на краю лагеря.

«Смертность здесь скорее всего выше, чем под артналётом».