Некромант на Великой Войне

Как я и предполагал, с утра нас стали вызывать из сарая по несколько человек и куда-то уводить.

«Наверняка на допросы таскают, хотя тщательно проверить пару сотен человек в условиях надвигающегося фронта вряд ли получится».

Решив, что до меня очередь скорее всего не дойдёт, я расслабился и привалившись к широкой спине бойца Никифорова задремал.

— Петров, на выход!

Заорал кто-то дурным голосом от входа.

— Я Петров!

— Я тоже Петров!

Полетели ответы со всех концов нашего узилища.

Вызывающий на пару секунд замешкался, но через некоторое время видимо читая по бумажке выкрикнул.

— Петров Василий Иванович двадцать второго года рождения.

С тяжёлым вздохом поднялся, проигнорировал обеспокоенный взгляд Савелия и расталкивая бойцов стал пробираться у выходу.

На входе стоял здоровенный мордоворот в форме сотрудника НКВД с сержантскими знаками различия, рядом с каменной физиономией находился уже знакомый автоматчик.

Меня молча взяли за плечо и толкнули вперёд, показывая направления в котором я должен двигаться.

Привели меня к длинному бревенчатому зданию, с локоничной надписью над входом «Школа».

«Похоже штаб».

Суета и обилие командиров различных званий это подтверждало.

Немного пропетляв по коридорам, меня привели в комнату без окон, где из мебели был, только письменный стол, и массивный деревянный табурет в паре метров напротив стола. Пятна крови на полу и табурете, я заметил сразу, как и ещё одного крепкого сержанта с закатанными рукавами, стоящего у стены.

За столом сидел тот самый капитан НКВД, что забрал нас с передовой.

Не успел я открыть рот, что бы представится, как получил толчок в спину и оказался рядом с табуретом.

— Присаживайтесь Петров.

«Не назвал меня красноармейцем, сейчас будет, какую-нибудь херню шить».

Начался допрос как обычный разговор, капитан который к слову так и не представился, задавал обычные вопросы, вроде, что думаю о товарищах и командирах. Отвечал нейтрально, в основном, что ни с кем близко не знаком и ничего конкретного сказать не могу.

— Вы же кажется получили серьёзное ранение две недели назад?

Неожидано спросил капитан, его серые равнодушные глаза, впились в моё лицо выискивая малейшие признаки нервозности.

— Никак нет, товарищ капитан.

Открыв какую-то папку, капитан достал от туда лист бумаги.

— А вот Юрьев Александр Петрович, утверждает, что лично видел как вы получили осколочное ранение бедра, после чего он со своими товарищами тащил вас двое суток.

«А, так это те твари, что бросили моего донора подыхать под кустом. Видимо попались „компетентным товарищам“, а те из них всё и выбили. Судя по тому, что он не назвал его по званию, а если я не ошибаюсь, то Юрьев был страшим сержантом, то наш комсомольский вожак угодил в штрафбат или вообще расстрелян».

Покачав головой сделал удивлённое лицо.

— Кажется здесь какая-то ошибка. Мы в лесу потерялись когда начался артобстрел, а потом я вообще заблудился.

— Пять человек подтвердили показание Юрьева.

Всё что я мог это удивлёнными глазами смотреть на капитана.

— Снимете штаны.

Неожидано скомандовал капитан.

— Э-э-э.

— Я жду!

Лязгнул голосом НКВДшник.

Пришлось подчинится, поднявшись расстегнул ремень и приспустил галифе до колен.

Капитан встал из за стола и подошёл практически в упор разглядывая белый рубец шрама.

— Это я в детстве с крыши упал.

Объяснил я происхождение шрама.

— Ивлеев подойди.

Громила с закатанными рукавами отклеился от стены и обойдя меня тоже принялся разглядывать шрам, от чего впервые за долгое время почувствовал себя не удобно.

«Стою, тут без штанов перед двумя мужиками смотрящих мне куда-то ниже пояса, чувствую себя как бордельная рабыня на торгу».

— Похоже на осколочное.

Выдал свой вердикт Ивлеев, после минутного любования моими тощими ляжками.

Разрешив мне натянуть штаны капитан продолжил допрос, но о чудесно заживём ранении больше не спрашивал. На этот раз его интересовали подробности моего похода за хлебом. Но тут было не подкопаться, хотя капитан и пытался цепляться за всякие мелочи, особенно напирал, на тот факт, что после немецкого фильтрационного лагеря у меня никак не могла быть денег.

— Так точно, не было.

Мой вещьмешок с у товарища остался, он ещё прикрывал нас когда мы из лагеря сбегали. Он мне его потом и вернул.

Капитан поворошил лежащие перед ним бумаги.

— Вершинин Олег Фёдорович, сержант. Да комисар Рокотов в своих показаниях упоминал о нём, но кажется он погиб?

Покрутив меня ещё не много на тему «откуда всё-таки деньги», попытался развести на сотрудничество с коллаборационистами. Как оказалось предателями он посчитал селян, у которых я купил хлеба.

— Выполнял приказ командования.

«Интересно, а откуда информация о их предательстве, вроде в пособничестве врагу уличены не были, в то что оказались не дружелюбны, так это не делает врагами правящего режима или капитан меня просто на пальцах разводит».

Поняв, что здесь мои позиции крепки, НКВДшник вернулся к побегу, особенно его интересовало, кто снял пулемётчиков.