Некромант-самоучка, или Форменное безобразие

«Довяжь-жи» — чудится мне, киваю и завершаю обряд прерванный метаморфом. Едва связь нежити и ее хозяина стала прочной, теневая вдохнула полной грудью, встряхнулась и как вскинется черным кошмаром из чьего-то сна… Судя по лицам, застигнутых на месте преступления, отпетые нарушительницы были готовы от страха умереть. Девчонки истошно завизжали, запрыгали, а затем принялись кидаться в тварюшку всем что ни попадя. Кука же с явным удовольствием увернулась от пустой вазочки для цветов, от журнала посетителей, блюда с иглами и подушки, легко поймала флакон с приворотным зельем, а затем и медальон, что поддерживал полог.

Магическая защита тут же подернулась дымкой и растворилась, и я отчетливо услышала, как новоявленная хранительница многоликого гаркнула:

— Пошли вон, идиотки!

Они не ушли, они сбежали, и я тоже попыталась, все же выбранный нежитью кошмар был впечатляющим. Рваные крылья, зубастая пасть, огромные кошачьи лапы и колючий хвост, а еще кровавый загривок, от которого в разные стороны летит не то жижа, не то настоящая алая…

— Стоять-ть! — скомандовала кука, и от грозного рыка этого чудовища я чуть не врезалась в резко захлопнувшуюся дверь. — Повернись немедль-ля!

С трудом заставила себя обернуться, медленно открыла глаза и выдохнула с облегчением, теневая приняла свой обычный лопоухий вид и хвостиком махнула мне, чтобы подошла ближе.

— Н-ня! — И в мои руки перекочевали медальон и приворотное зелье неизвестного происхождения. — Дар-рю в благодарность за хозьзяна, — прошептала теневая. И, коснувшись моих пальчиков носиком, она легла на плечо Герберта. — Теперь иди.

И я пошла, как заводная кукла, со стеклянным взглядом и ощущением внутренней опустошенности. Если мое обучение так весело начинается, что же будет дальше? И как ни удивительно, долго ждать не пришлось.

Призрачный старичок Севой объявился подле меня и ворчливо сообщил:

— Вот и вышел твой кредит на нарушения. Так что готовь медные для расчета, — в его руках появился свиток и хранитель академии, по воздуху скользя за мной, торжественно зачитал: — За нарушение комендантского часа, нападение на кадета, лишение его сознания и пресечение свободы посредством нежити, обязую тебя, Наминка, уплатить в бухгалтерию академии сто медяков.

Остановилась, заторможено спросив:

— И по вашим расчетам это все? Вы что, не видели, что другие творили?

— Ты о Герберте? Как по мне, ему достаточно и поцелуя, — ухмыльнулся старичок и потер призрачную, но явно ноющую грудь. — Или думаешь повторить?

Устало покачала головой, показала ему трофейные склянку и медальон, дождалась, пока дух с интересом потянет предметы на себя, и пошла дальше по коридору.

В спину незамедлительно полетело удивленное и чуть встревоженное:

— Откуда такое добро?

— А догадайтесь. Сможете — я счет оплачу, а нет, так вы увеличите мне кредит вдвое.

— Вот это молодежь, вот это замашки, — ворчливо посетовал Севой.

— Под стать академии, — ответила я.

Этой ночью мне не спалось. Вначале чудилось, что Гер врывается в комнату, хватает меня за шею и со злобным рыком прижимает к стене. Но вместо того, чтобы разодрать или высечь, как ранее обещался, закрывает злющие глаза и начинает целовать. И холодея от ужаса, я не знала, что меня пугает больше, его ярость или страсть. Но зря это меня волновало, ибо неопределенность страшнее всего.

Именно из-за нее я проснулась на рассвете в холодном поту, мучимая одной единственной мыслью: «Так Герберт узнал меня? Да или нет?»

Лучше бы — нет. Но что делать если да? Ведь всего за один день он с раздетого Бруга меня стянул, от разгневанной Амиддарии защитил и в процессе привязки застал. Милостивый Боже, мне после такого точно несдобровать, прибьет, как пить дать!

С этими мыслями собралась и спустилась в столовую, с ними же поела без аппетита и пошла на пары. Часто оглядываясь и отчаянно надеясь не попасться Геру на глаза, ведь если не увидит, то и не накажет.

— Сумеречная! — из забытья меня вывел голос бойкой старосты, которую я про себя назвала Кудряшкой, проворной и настырной. — Ты где ночь коротала?

Настичь меня с вопросом в забитом кадетами коридоре не лучшая идея, но девушку это ничуть не смущало.

— В комнате, — зевнула я в кулачок и продолжила путь к пятой аудитории. — А что?

— И то, что тебя там до двенадцати ночи не было?! — возмутилась она и, не давая мне задать вопроса, заявила: — Я тебе расписание принесла, сидела в коридоре ждала и ждала, а тебя все нет!

Если в коридоре, значит, Гирби комнату не отворил, а если не отворил, значит не просто так приходила.

— Долго ждала?

— Три часа к ряду, — патетично заявили мне, в надежде пристыдить.

У нее даже щеки разгорелись под стать красной броши на темносинем кителе.

— И только ради расписания? — удивилась я. — Могла бы оставить его в общежитии на вахте.

К нашему разговору начали прислушиваться и остальные, с интересом взирая на разгоряченную Кудряшку, которая всем своим видом кричит: «Не могла!», но произнести этого не в силах.