Некромант-самоучка, или форменное безобразие

— Одну сверх семнадцати? — нечаянно вырвалось мое возмущение. Не знаю, как метаморфы, а я считать умею.

— Одну, — подтвердил Равэсс. Затем выудил из кармана конфету и протянул мне. — Жуй.

И вот жую я невероятно прилипчивую карамель, едва разжимая зубы, а он рассказывает:

— Итак, правила тех игр существуют и поныне, в отличие от измельчавших игроков.

Будь моя воля, я бы сейчас воскликнула громко: «Что?! Да как же так! Почему?» — но конфета мне не позволила этого, и я промычала лишь:

— Му-му-му…

— Да. — Многоликий усмехнулся, глядя на меня, но подтрунивать не стал. Аккуратно вывел из общежития, не забыв придержать дверь, а затем за руку повел через парк. — Так уж получилось, что спустя первое столетие и двадцать игр численность соревнующихся увеличилась, а вот их качество понизилось. Азартные первопроходцы спустили все свои жизни… кроме заемной, а их дети родились с меньшим запасом столетий. До десяти…

— Му?! — не поверила я.

— Да, неприятная статистика, — согласился Его Высочество. — Но десять — это не три, рассудили семейства и продолжили в «игровом режиме» истреблять врагов… Как ты понимаешь, почти очеловеченные первопроходцы к концу второго столетия не дожили, а кто сумел, с ужасом узнал, что их внуки рождаются с еще меньшим набором. Пять — у знатных, три — у почти простых.

Я остановилась и поняла, что если сейчас же не задам сотню вопросов, то умру. Но конфета! Попыталась ее руками выковырять, а Равэсс мои кисти перехватил и ответил на мое молчаливое возмущение:

— Да, императора попросили закрыть игры. И сделали это красиво. Созвали референдум, вынесли на рассмотрение, проголосовали, подписали прошение и… — Метаморф вновь тряхнул головой, произнес с горькой улыбкой: — Император ответил отказом и публично казнил посланца. Был бунт, была попытка свержения и даже какая-никакая революция. Десять лет волнения, но восставшие добились лишь того, что игры стали обязательной программой.

Я вздрогнула и остановилась, а капитан команды только покачал головой, продолжая вести меня по парку.

— Сумерька, это еще не все…

Куда уж хуже?! Возмутилась мысленно, но еще хуже быть могло.

— На первом «постреволюционном» сборе участники отказались убивать друг друга. На них хладнокровно спустили нежить и не отозвали ее. В ту ночь все игроки обнулили свои жизни до заемной и получили звание — смертники.

Милостивый боже, меня от этой истории уже трясет, а он улыбается и продолжает! Проклятье, это еще не все?!

— Одним этим Его Императорское Величество не ограничилось, ведь игры должны быть играми, захватывающим зрелищем с азартными участниками и испытаниями, через которые они проходят на пути к победе, а не однообразной грызней с нежитью. И чтобы призвать участников к соревнованию между собой, а не просто к вынужденному бою с нечестивцами, ему пришлось посулить награду.

— Какую? — вопросила я громко, и сама удивилась, как неожиданно слезла с зубов чудная конфета.

— Большую. — Равэсс улыбнулся. — Так как новые участники были не готовы к борьбе с нежитью, доблестный Высший постановил проводить внутренние королевские игры, а к ним тренировать участников в академиях. То есть каждый удачливый или, скорее, живучий участник вначале проходит академические, затем королевские, а после имперские игры Смерти. И соответственно за победу получает: вначале деньги, затем одну жизнь сверх заемной и в конце концов исполнение желания.

— Не густо. А хоть кто-то победил в имперских?

— Только раз, пятьдесят лет назад, — ответил Его Высочество, — команда Эрраса Тиши.

Зловредный грач, который грифон, выиграл? Мое удивление нельзя было передать словами, я опять застыла на месте, не позволив завести себя в корпус некромантов.

— И что он попросил? — прошептала, едва дыша, и тихо возмутилась: — Да неужели у грифона с его-то предвидением будущего не хватило мозгов все предотвратить?

— Или советник великого полководца Нубуса создал сложную, едва просчитываемую многоходовку, — высказал свое предположение капитан запасных королевских смертников. Дождался моего недоверчивого взгляда и сказал: — Он попросил не убивать проигравших заемную жизнь.

— Что?!

Но мне не ответили, приказали в который уже раз:

— А теперь молчи…

Я замолчала, и не потому, что он так сказал, а потому, что у меня голос пропал от удивления. Что значит — проигравших заемную жизнь? Как ее вообще можно было проиграть? Неужели нашлись и такие, кто, растеряв все свои жизни, пошел на риск повторно? Это невозможно! Уму непостижимо! Это…

Занятая размышлениями о самоубийцах, я скупо поприветствовала команду, выслушала наставления очередного их тренера и вслед за смертниками перешла на полигон — ровную площадку, покрытую белым морским песком. В завершение вводной лекции седовласый ведьмак Тельятти То указал на платформу, зависшую в пяти метрах над землей.

— Прорывайтесь к ней. Одно касание, и тренировка завершится.

— Легче легкого! — заявил так называемый дядя Бруга и заткнулся, едва из песка полезли белые головы.

— Тагиши, — выдохнул Равэсс и отдал приказ своим: — Выстроиться в линию, идти шаг в шаг, не обращаться и не…