Некромант. Такая работа

А вот это важно. Тот, кто умеет поднимать мертвых, совсем не обязательно ловко пользуется отмычками. И я не знаю ни одного заклинания, которое бы заменяло обычный английский ключ. Значит, должен быть кто-то, кто встретит гостей откроет им дверь. Кто-то, кто имеет право открывать двери,

— Я вам тоже не доверяю, так что по рукам, — кивнул я. — Я вам не нравлюсь, хотя вы меня не знаете...

— Ошибаетесь, — перебил меня Карим, резким движением швыряя бычок в сторону урны. До нее было метра полтора, наверное, но он попал, не целясь. — Я слышал о вас. Вы — тот парень, который привык копаться в чужих мозгах и вытаскивать наружу все самые поганые вещи, которые там спрятаны! И вы никогда не задумываетесь о том, каково вашим клиентам потом с ними жить. Главное, чтобы они поняли, что вы тут самый великий экстрасенс, и побоялись вам не заплатить. Я хочу, чтобы вы знали — мне не нравятся люди, которые любят деньги так, что забывают обо всем остальном. О морали. О сострадании. О порядочности.

У него праведный гнев только что из ушей не свистел, как пар из кипящего чайника. Глаза прищурены, голова чуть наклонена к правому плечу, словно он уже прикидывал, как бы половчее мне в морду дать. Белый рыцарь на страже своих идеалов. Дон Кихот, выехавший против мельниц. Парень в сверкающих доспехах, грозящий стальной зубочисткой мохнатому когтистому злу.

Можно было бы попробовать объяснить ему, что я такой же, просто у меня методы другие, но вряд ли бы он мне поверил.

Я бы не поверил, будь я на его месте. Понимаете, очень трудно доверять тому, о ком ты заранее знаешь, что он — монстр. Я это по себе знаю.

— Ну да, — сказал я. — Наверное, у меня хреновая репутация. Но у тех ребят, из-за которых я сегодня сюда приперся, не только репутация хуже моей. У них вообще все хуже.

Такие вещи нужно говорить проникновенным голосом глядя собеседнику прямо в глаза. Я знаю теорию, просто она у меня плохо с практикой стыкуется. У меня получилось бы, если бы мы сейчас в моем офисе сидели или в хорошо освещенном кафе, где вокруг полно живых людей. Но есть места где я должен видеть не только лицо своего собеседника.

— Считаете себя меньшим злом? — Карим усмехнулся.

— Вроде того.

Краем глаза я заметил тень, скользнувшую от угла здания куда-то в россыпь памятников. Дернулся было ей вслед — и остановился. Сука оставалась спокойной. В сумерках все еще можно было разглядеть ее рыжий хвост, мелькающий меж сугробов у забора.

Никто же не говорил, что мы на кладбище одни будем, а специально обученные люди аккуратно эвакуируют весь лишний персонал. Для того чтобы поймать чудовище, сначала нужно выманить его из норы. А оно не выйдет, если заподозрит, что вокруг полно охотников.

В этот момент к воротам подъехала темно-зеленая «Лада-Калина» — из тех, на которых заводские инженеры на дачу добираются, только почище. Аккуратно затормозила возле самой калитки. Так плавно, что я готов был душу прозакладывать — внутри эта машинка гораздо дороже, чем снаружи,

Она не то, чем кажется.

— Не думайте, что меня так просто убедить. — На меня Карим не смотрел, но я его недоверие кожей чувствовал — сыпучее, едкое, как морская соль. — Слова — это только слова. Они ничего не значат. Может быть, вы действительно лучше тех, за кем мы пришли, но это не отменяет того, что вы — чудовище.

Дверь машины хлопнула; полковник Цыбулин направился, на ходу выщелкивая из пачки сигарету. И на лице у него то самое выражение, какое пытаются изобразить актеры в рекламе пакетированного сока. Только у них это куда хуже выходит. Он сиял так, как будто в мире больше не существовало зла, и это было его личной заслугой.

— Знаю. — Я кивнул. — И если я окажусь достаточно страшным чудовищем, есть шанс, что мы все сегодня останемся живы.

Не знаю, зачем я это ему объяснял.

Чтобы я ни сказал, он бы все равно продолжал считать кем-то вроде пособника дьявола.

— Я вижу, вы уже нашли общий язык, — жизнерадостно сказал Цыбулин.

Карим посмотрел на меня — и промолчал. Я неопределенно пожал плечами. Полковник был настроен на маленькую победоносную войну, а это самый правильный настрой для того, чтобы с кем-нибудь сцепиться.

Во всяком случае, у меня всегда так.

Спустя пару минут у ворот остановился крытый грузовик.

Из кабины выпрыгнул рослый светловолосый военный лет сорока, со шрамом поперек правой щеки. Он был одет так, как одеваются чиновники средней руки, берущие скромные взятки и ничего особенно не решающие, — серые брюки со стрелками, приличное шерстяное пальто и черные ботинки, начищенные до блеска. Но за чиновника его даже слепой не смог бы принять.

Бывают люди, на которых даже банный халат будет выглядеть разновидностью военной формы. Вот этот как раз из них был.

— Это и есть ваш эксперт? — презрительно спросил он, смерив меня взглядом. — Вуду-шмуду, да?

И рукой такое движение сделал, как будто у него в ней была невидимая погремушка.

Отличная команда подобралась, я считаю. Лучше не бывает. Один думает, что я чудовище, а второй — что мошенник.