Некромант. Такая работа

Краем глаза я заметил парня с ржавыми волосами. На нем была темно-зеленая рубашка и джинсы, так сильно вылинявшие, что казались белыми. Он подпирал стену, с интересом рассматривая меня. Может быть, мне следовало кивнуть ему, но я не стал.

Если ему надо, пусть сам и здоровается.

— Я так рада, что ты нашел время навестить меня. — Рамона улыбнулась, и это было как кремовое пирожное. Она выглядела потрясающе безобидной. Только вязания в руках не хватало. Какого-нибудь носка полосатого или шарфа.

— У вас промоутеры очень настырные, — отозвался я.

— Считаешь себя остроумным? — Она усмехнулась. — Мне не говорили, что ты клоун.

— Ну это не основная моя работа, — сказал я.

На ее щеках играл румянец, такой естественный, что на мгновение я усомнился в том, кто передо мной. Рамона Сангре протянула ко мне руку. Я отступил назад и уперся спиной в дверь. Не хотелось мне, чтобы она меня касалась. Вот просто не хотелось — и все.

— Что-то не так? — огорченно спросила она. — Я была невежлива с тобой? Ты боишься меня?

Передо мной стоял вампир настолько древний, что дух захватывало. Ощущение было такое, как если бы я в пропасть заглянул. И ни черта там не увидел, кроме тьмы. Сила Рамоны растекалась по комнате, как вода. Она качала, и шептала, и скользила, как солнечный луч по стеклу, рождая тысячи солнечных зайчиков.

— Ты ведь понял — я забочусь о своих детях. — Рамона очень медленно подняла правую руку, как будто хотела погладить меня по голове, но вдруг передумала. — Это плохие дети, не нужные никому, кроме меня. Даже самим себе, Кир. Дети, не знающие безопасности, у которых есть только я. Я отнимаю жизнь, но я и возвращаю ее. Мне хотелось, чтобы ты увидел это, прежде чем мы начнем говорить о делах.

Милосердие.

Вот что это было. Вот что она пыталась мне показать. А я-то, дурак, не понял. Значит, именно так оно должно выглядеть.

— Я тебе не нравлюсь, — продолжила Рамона. — Могу тебя понять. Мужчинам нравятся слабые женщины, рядом с которыми так легко быть сильными. С которыми так легко жить, требуя, но не договариваясь. От которых так легко получать, что хочешь. Но так не всегда бывает. И ты достаточно взрослый, чтобы знать, что в этом нет трагедии.

У нее вокруг глаз морщинки разбегались. Гусиные лапки, вот как это называется. Они у всех появляются, кто много улыбается.

На меня нахлынул запах воды. Медленной, теплой воды, прячущейся под ковром из ряски и широких листьев кувшинки. И я входил в эту воду, закрыв глаза, касаясь ладонями поверхности.

— Доверие, — мягко сказала Рамона. — Вот чего тебе не хватает. У каждого должен быть кто-то, кому он мог бы доверять. Но ты хорошо понимаешь, как опасно доверять слабым. Они никогда не бывают надежными партнерами. Не в их власти сохранить лояльность, когда надвигается страх.

Она была права.

Я просто кожей это чувствовал — насколько она была права. Я действительно не умел доверять. Меня слишком качественно отучили делать это. Этот шрам внутри меня все еще болел.

— Вот зачем нужна сила. — Она все-таки коснулась моего лица, и это не было неприятно. Теплая, мягкая рука. — Она рождает доверие между теми, у кого могут быть общие цели. Очень серьезные цели, достичь которых можно только вместе.

Ее голос обволакивал и усыплял. Рамона говорила искренне. Так искренне, что у меня внутри вздрогнуло. И слезы на глаза навернулись. Я в последний раз плакал в ту ночь, когда Вероника пыталась меня убить.

Она приблизила свое лицо к моему, точно желала коснуться меня губами.

У нее изо рта пахло кровью. Мой желудок подскочил к горлу, мышцы скрутило и голова сделалась тяжелой, как чугунное ядро.

— Иди на фиг, — выдавил я. — И мудацкие вампирские фокусы в жопу себе засунь!

И тут же ощутил, как Рамона отпрянула от меня. Не физически. Как будто что-то невидимое, обнимавшее мое сердце, скользнуло наружу. Я и сейчас знал, что она права. Я не умею доверять. Но теперь меня это вполне устраивало.

Ее пальцы, перебиравшие мои волосы, замерли. Рука бессильно упала. Губы сложились в удивленное «о».

Она больше ничего не сделала, что я мог бы заметить. Но все изменилось. Атмосфера раскалилась за долю секунды. Достаточно было плюнуть, чтобы пошел пар. Мартынов скользнул мне за спину, и я схватился за пистолет.

Точнее, за тот карман, где раньше был пистолет.

— Ты посмел оскорбить маму. — Вампир прошипел это прямо мне в ухо, заломив за спину обе руки. Больно, между прочим. — В ее собственном доме. Ты об этом пожалеешь.

Неубедительно. Очень неприятно, но все равно неубедительно. Вряд ли я когда-нибудь пожалею о том, что не дал вампиру вывернуть меня наизнанку. Даже если этот вампир меня однажды убьет из-за того, что не смог подчинить.

— Это так честно, — я усмехнулся, — говорить о доверии, обрабатывая меня с помощью вампирских заманух. Как того дохлого парня на полу. Решила сменить диету?

— Доверять человеку, который пришел, чтобы убить меня, — не в моих правилах. — Рамона улыбнулась. — Доверие должно быть чем-то обеспечено, а ты не захотел дать мне основания тебе верить.