Некромант. Такая работа

Вдоль стены скользнула тень и жадно припала к лягушке, которая была посвежее. Призраки могут издавать разные звуки, если почему-то считают нужным так делать.

Эта чавкала.

Селиверстов не поднимал на нее глаз. У него подрагивали плечи, но он отлично держался. Особенно если учесть, что раньше он с призраками не сталкивался. Чую, быть ему полковником.

— Можешь спрашивать, — сказал я, когда она наконец наелась. Это легко было определить. Чужая плоть на время вернула Катарине иллюзию тела. Теперь она казалась вполне материальной. Желтые волосы слегка вились, словно были влажными, а серая шелковая юбка липла к ногам. Ее губы были испачканы красным. Как помада, только неаккуратно наложенная.

От обеих лягушек только шкурки остались. И, кажется, одна задняя лапка.

— Она меня слышит? — неуверенно уточнил Селиверстов.

— О да, я тебя слышу, стражник.

Призрак Катарины плавно развернулся и уставился на Олега голодными глазами. Она не могла переступить через границу круга, но я знал — ей этого ужасно хотелось. Пара лягушек — отличная вещь, если больше ничего нет. Но целый человек, наполненный теплой живой кровью, — это же намного лучше. Во всяком случае для того, кто раньше был вампиром.

— Боишься меня или все-таки подойдешь поближе? — Ее низкий грудной голос даже меня заставил дрожать. Селиверстов как завороженный подался вперед.

— Не двигайся, — рявкнул я. — Я же сказал стоять на месте и глаза вниз. Это последний раз, когда я для тебя что-то подобное делаю!

— Извини. — Олег смутился. — Я не думал, что это будет выглядеть настолько реальным.

— А думать тебя никто и не заставлял, — сказал я. — Иногда надо просто слушаться. Это техника безопасности, а не моя прихоть. Если я говорю — «падай», надо падать, а не размышлять, почему это я приказами разбрасываюсь. Понял?

— Извини, — повторил Олег. — Понял, конечно.

Катарина заскользила вдоль границы круга, выискивая разрыв. Я был уверен, что не допустил ошибки, но на мгновение мне стало не по себе.

— Я могу быть уверен, что она скажет правду? — деловито спросил Селиверстов, доставая ручку и папку.

— Ну в дело ты ее показания все равно подшить не сможешь. — Я пожал плечами. — Теоретически она вполне может солгать. Но мне кажется, что она хотела бы наказать того, кто ее убил. Они все этого хотят.

Катарина вздрогнула, как будто я ее ударил.

Остановилась и уставилась на меня.

— О чем ты говоришь? — спросила она. Ее голос накрыл меня, как снежная лавина.

Холодно. Темно. Я не сразу вспомнил, как надо дышать.

— Что ты такое сказал? — повторила она, прижимаясь всем телом к границе круга, точно хотела продавить невидимый барьер.

— Вы можете описать человека, который вас убил? — спросил Селиверстов.

Катарина смотрела только на меня и молчала, скользя ладонями по прозрачной стене. Вверх-вниз. Вверх-вниз.

— Прикажи ей ответить. — Олег занервничал. — Ты же можешь? Сделай что-нибудь из своих магических штучек.

— «Магические штучки»? — Я усмехнулся. — Не в этот раз. Она просто не понимает, о чем ты говоришь.

Я следил, как двигаются ее кисти, потому что не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. Катарине очень хотелось, чтобы я посмотрел, но я не мог. Может быть, Рэмбо или Терминатор справились бы с паникой, поднимающейся сейчас у нее внутри, как раскаленная лава.

Я не Рэмбо.

— Не понимает?

— Олег, извини, но это бесполезно. Она забыла, что умерла.

Иногда это случается. Бывает, что человек просто блокирует в памяти вещи, которые его травмировали. И намертво забывает о том случае, когда две бродячие собаки загнали его за гаражи, и это было так страшно, что он описался. Или о том, как однажды мама избила его табуреткой за то, что он не хотел есть кашу — и голова потом болела очень часто. Или о том, как его, уже взрослого пятнадцатилетнего парня, уверенного, что он может себя защитить, изнасиловали двое мужиков из машины, идущей по трассе Москва-Волгоград.

Иногда даже с помощью психолога они тратят кучу времени и сил, пытаясь добраться до таких воспоминаний. Люди не специально закапывают их так глубоко. Просто с ними очень трудно жить дальше.

Это такой специальный механизм, позволяющий защититься от зла. Ты говоришь себе «ничего этого не было». Но даже он не в силах отменить то, что случилось.

— Что значит — «забыла»? — спросил Селиверстов. — Как об этом можно забыть?

— Вот так, — ответил я. Другого ответа у меня для него не было.

Я выпустил руку Олега и наклонился, чтобы достать бутылку водки. Открутил пробку, прихватив полой балахона. Катарину бесполезно было держать здесь дальше. У нее началась истерика.

— Я не мертва! — кричала она, стуча маленькими кулачками в невидимый барьер. — Я не умерла! Я не могу умереть!

По щекам у нее текли слезы. Некоторые думают, что призраки не могут плакать, поскольку на самом деле они нематериальны, но это не так. Кто угодно расплачется, если другого способа справиться с тем, что с ним произошло, просто нет.