Некромантия. Практическое пособие

— Ой, не нагнетай. Он просто на вступительных мне бланк с ответами распылил, когда отвечать пошел. Пришлось из-за него все наново писать, чуть успела. Он извинился, но я психанула, обозвала его как-то, не помню уже как, и сказала, что, если поступлю, он весь семестр за меня в библиотеку будет гонять. А он ухмыльнулся и сказал, что согласен и что я не поступлю. Ну, ты же его без драпировок видела? Меня от этой улыбки так проняло, что я, наверное, только от шока практическое задание и сделала. Так он и протаскался весь семестр за мной, а потом… привык, наверное, что хоть кто-то от него не шарахается, когда капюшон слетает.

— А я думала, ты его специально с собой водишь, парней распугивать. Потому к вам и пристроилась.

Я хихикнула. Кажется, горчинка все-таки была от зелья. И поинтересовалась:

— Может, по домам?

— А давай, а то как-то тут кисло стало. — Мы поднялись и направились к выходу. — Стефен кстати, как вы с Геттаром уединились, репьем лип и выспрашивал, всерьез у тебя или так, побаловаться. Вон он, сюда идет.

— Вот и пусть идет. Лесом.

Я, не оборачиваясь, заторопилась к выходу. Заказанного Вельтой такси еще не было, а бывший, вдруг вспомнивший о моем существовании спустя два года игнора, уже дышал за спиной.

Как большинство моих спонтанных решений, решение пойти пешком оказалось неудачным. Не часто я гуляла так далеко от своего района и, кажется, свернула не туда, потому что улица вместо того, чтобы раздаваться вширь, наоборот, становилась все уже и мрачнее. В мою сторону из проулка шарахнулся пьянчужка, я взвизгнула, бросилась бежать. Надо мной со звоном лопнул один из двух фонарей, хоть как-то разгонявших мрак, а потом я налетела на появившегося из-за угла, куда сама собиралась юркнуть, типа. Меня эмоционально окрестили распутницей.

Подбитый был в плаще а-ля Геттар, то есть совершенно непроницаемом, если бы я слегка не сбила капюшон с его макушки. Освещение оставляло желать лучшего, и разглядела я только мужественный подбородок и брезгливо поджатые красивые губы. На холеной руке сверкнуло изумрудным, и я всеми внутренностями почувствовала сворачивающийся клубок темного проклятия.

Бросилась в сторону. Бросили в меня. А, нет, не в меня. Резко запахло озоном и уши сдавило — в ответ на брошенное летело тоже. А я между!

Спас узкий проулок. Даже не проулок — щель между домами, до одури воняющая кошками. Ввинтилась, развернувшись к входу лицом. Попятившись, стараясь не думать по чему ступаю, шагнула, как стояла, спиной, дальше и глубже в тень. Каблук встал на мягкое. За мной мелодично и эмоционально возмутились, а потом словно пеленой накрыло, и я уже оказалась у старого городского кладбища и было мне себя так жалко, что хоть садись и пой.

Глава 9

Кое-как распихав разбросанные одежки по полкам, в полусонном состоянии посетила ванную. Когда я оттуда вышла, организм уже практически спал, но выполнил несколько шагов до кровати.

Кровать, как самая необходимая вещь, находилась в центре комнаты, чтобы из любого угла в те самые несколько шагов можно было до нее добрести. Даже если глаза уже закрыты — все равно наткнешься. Что, собственно, со мной и случилось. Проблема была в том, что я, выйдя из ванной, не удосужилась снять с мокрых волос тюрбан из полотенца и теперь с содроганием взирала на последствия.

Волосы цвета теплый каштан невнятной всклокоченной массой обрамляли припухшее со сна лицо. Бытовые заклинания, вроде “гладкие и шелковистые” этот шедевр не победили. Решив, что не у каждого должно быть свое гнездо, взялась за расческу. Где-то между “красота страшная сила” и “лишь бы не торчало” ко мне в дверь поскреблись. В щель потянуло вкусным. Я выдохнула и, оставив безнадежный бой, заплела косу.

В комнату тем временем просочилась, несмотря на необъятные габариты, наша кухарка полуорка Годица с подносом. Она служила в доме уже года четыре, хотя мало кто выдерживал папин характер дольше трех, и была также монументальна телом, как все предыдущие властительницы сковородок. Просто папа считал, что хорошая кухарка не может быть худой. Годица же, при всем своем немалом росте и объемах, была очень подвижная и ловкая, и сильная невероятно, как все их орочье племя. Придирчиво изучив меня в интерьере, она ловко сдвинула в сторону косметический развал перед зеркалом и, водрузив поднос на туалетный столик и усадив меня перед оным, взялась за расческу. Я попискивала, но терпела, а заодно — уничтожала принесенное. По прошествии получаса тарелки были пусты, а я — более-менее похожа на девицу, а не на одуванчик.

— Вот и умничка, а то синяя, как мертвяк, один скелетик остался.

Я поперхнулась чаем. Я была далека от скелетика и цвет лица еще вполне живой, но у Годицы все, что меньше центнера, считалось неполноценным, а потому заслуживающим пристальной заботы и внимания. Этим она напоминала мне мою кормилицу и няньку Тоху, пусть ей спокойно лежится.

— Который час? — опомнилась я.

— Семь почти. Батюшка ваш вас ждал, разбудить хотел, но я не дала.

— Ты не дала?