Некромантка (СИ)

      – Нет, ничего еще не ясно! Эту троицу даже к университетским мастерским не подпустили, настолько они криворукие! Только ради профессора Свингдара я разрешила громить мою мастерскую, и что в итоге? Как только я заставила их работать, заметьте, не требуя ничего сверхъестественного, у меня все записано, могу предъявить, так они сразу побежали прятаться папочкам под крылышко! Вы уверены, что они – гномы?

      – Конечно, – примиряющим тоном сказал дер Мейер, – но даже гномы любят своих детей и не замечают их недостатков. Извините за беспокойство, Ольгерда, я не знал, что ситуация обстоит именно так… Я разберусь!

      – Да уж, сделайте милость, – я сбросила руку главы со своего предплечья. – И, желательно, как можно быстрее!

      – Но все же, Ольгерда, вы их били?

      Я округлила глаза и с самым честным видом ответила:

      – Нет!

      А что, разве это не правда? Я их легонько хлопала! Стимулировала. А что делать, если иначе не доходит?

      К счастью, гномы, наконец-то, оставили меня в покое. Я решила выпить чаю с успокоительной настойкой, и уже потом заняться жреческо-хозяйственными делами.

      Но я не успела втащить сверток с лежанками в дом, как заявились мои «работнички». У Лукаша алело ухо, сливаясь с его огненно-рыжими волосами. Гномы прятали глаза.

      – Ага! – зловеще сказала я. – Ага!..

      Но договорить не успела. В калитку постучал запыхавшийся профессор Свингдар.

      – Ола! – крикнул он. – Ольгерда!.. Впусти… Я только узнал… Что ты сделала с мальчиками?

      – Я сделала? – я даже дар речи потеряла. – Я??? Да что же это такое, а?

      Успокоительная настойка не помогла. Я села на тюк и зарыдала, оплакивая свое доброе имя… да и вообще настроение было такое подходящее.

      – Ольгерда, – нервно сказал профессор. – Я не знаю, что у вас произошло, но…

      – Но сразу обвиняете меня-а-а-а, да?

      – Ола, ну ты сравнила себя и мальчиков… Ты ведь…

      – Что я-а?..

      – Успокойся, пожалуйста, – профессор смущенно топтался на месте, протягивая мне платок. – Давай поговорим…

      – А-а-а-а! – возрыдала я и трубно высморкалась. – Никто, никто меня не любит! Никто не ценит! Не уважает! Бедная я несчастная!

      – Панна, мы не думали, что это для вас так важно, – тихо сказал Ходрик. – Правда, ведь люди не любят работать, мы думали, нас к вам специально отправили, чтобы отдохнуть…

      – Отдохнуть? – взвыла я.

      – Панна, но… Простите нас…

      – Вот умру, – сказала я, укладываясь на тюке и закрывая глаза. – Вот вернется Отто и увидит, что я лежу, мертвая. Совсем. Умерла от огорчения. От разрыва сердца! И записка лежит. «В моей смерти прошу винить трех студентов, которые уничтожили во мне веру в гномов!». А муж у меня некромант, между прочим, вот он обвинит, да, еще как обвинит!

      Я затихла, и только слезы хрустальными каплями срывались с моих ресниц. Не поправить ли мне юбку, или она красиво подчеркивает мои стройные ноги?

      Лежать на тюке было удобно и мягко. Зря я на мастериц грешила, пусть упаковка не блещет красотой, зато умирать на ней приятно.

      – Она же не умрет? – шепотом спросил Стефан у профессора.

      Тот тяжело вздохнул.

      – Эта – может. Просто из вредности.

      – Панна Ольгерда, – кто-то прикоснулся к моей ноге. Я ею не дернула. Вот еще, велика честь, воскресать ради трех идиотов. – Панна Ольгерда…

      – Идите работать, – сказал профессор. – Только не испортите ничего. Может, она встанет ради того, чтобы проверить, что вы делаете.

      – Да это же просто спектакль! – возмутился Лукаш. – А вы все ей подыгрываете! Противно смотреть!

      – Знаешь, в чем твоя проблема, Лукаш? – спросил профессор. – Ты делаешь преждевременные выводы. Ты не знаешь Олу Ляху так, как я. Или так, как ее партнер. Поэтому идите-ка работать, пока она смирно лежит.

      Гномы утопали, а профессор присел рядом.

      – Ну, Ольгерда, может, хватит?

      Я открыла один глаз.

      – Это мои первые и последние стажеры, – заявила я. – С этих пор я их буду отстреливать еще на подходе.

      Профессор засмеялся.

      – Ола, на самом деле, извини, что так получилось… Лукаш – единственный у своего отца, отрада и надежда. Исключить из Университета мы его не можем, парень умный и талантливый, вот только бестолковый. Вот я и решил, пусть он попробует настоящей жизни. А где еще ее пробовать, как не у вас с Отто в мастерской? У вас всегда что-то происходит.

      – Будете должны, профессор, – сказала я серьезно, открывая и второй глаз. – Такого суматошного утра у меня давно не было. Я даже надеяться не буду, что день пройдет лучше!

      – Ну, почему же, – подбодрил меня Свингдар. – Может, ты за утро уже выбрала все неприятности…

      – Нет уж, ко мне еще журналистка сегодня придет. – И Блондин, скорее всего, явится на меня поорать. Одна надежда, что Ирга к тому времени успеет вернуться и прикроет.

      – Удачи, – пожелал мне профессор и отправился в мастерскую.

      Я с наслаждением послушала, как он орет на студентов по-гномьи. Язык я знала неплохо, но некоторые обороты совершенно не поняла. Надо будет у Отто спросить, главное, сейчас записать.