Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов

– По виду она была похожа на стальную, – ответил сотник. – Но когда взял ее в руки, я был поражен ее легкостью. Она была легче куска кожи таких же размеров. При этом обладала удивительной прочностью: я неизвестно зачем попытался согнуть ее пополам, она же, слегка прогнувшись, как клинок, распрямилась обратно. Я раньше никогда не видел такого металла. Поверхность ее была отполирована настолько, что в нее можно было смотреться, как в зеркало. На одной ее стороне были отчеканены какие-то непонятные изображения и знаки, другая же была сплошь покрыта множеством маленьких значков, настолько замысловатых и разнообразных, что у меня зарябило в глазах. Она была похожа на каменную скрижаль, плиту или глиняную дощечку с непонятными письменами ушедших народов.

– А на что были похожи изображения? – жадно допытывался я.

– Я не стал их разглядывать, – ответил сотник. – Ибо, едва я взглянул на них, на меня вдруг повеяло чем-то нечестивым и страшным, будто я заглянул в преисподнюю. Я сразу отвел от нее взгляд и про себя прочел молитву. Так что эти изображения не запечатлелись в моей памяти.

– А где же она сейчас? – Я почувствовал острое желание взглянуть на нее.

– Я отнес ее обратно, к остальным трофеям. В шатре к этому времени уже навели порядок. Но едва я положил ее в ларец, явился эмир и передал повеление халифа погрузить все трофеи на верблюдов и отправить в расположение твоей сотни, чтобы раздать воинам. Так что сейчас она как раз в пути. Мы отправили с караваном хорошую охрану – думаю, ее больше не похитят.

– А халиф не пожелал бы, узнав ее историю, оставить ее себе? – замирая от волнения, осторожно спросил я.

– Он знает ее: я рассказал ее визирю, а тот – халифу. Слушал халиф с интересом, но сказал лишь одно: «Пусть она станет наградой тому, кому достанется… если он решится прикоснуться к ней». Тело же того несчастного он повелел не сваливать вместе с другими, чтобы сжечь, а предать огню отдельно в знак уважения за столь мученическую смерть и столь самоотверженное исполнение своего долга.

С этими словами сотник поднялся и, потрепав меня по плечу, зашагал прочь. Я растерянно заглянул в свою миску: она была пуста. В голове моей все продолжали звучать слова воина, повествующие о таинственных событиях минувшей ночи, а перед глазами неотступно стояла магическая пластина, безмолвно позвавшая на гибель целое войско: то ослепительно сверкающая в свете факела, то – обагренная кровью человека, претерпевшего ради нее нечеловеческие страдания, прежде чем отдать ей свою жизнь. Странное чувство овладевало мной, постепенно наполняя меня, как густой шербет наполняет кувшин. Я вдруг ощутил неудержимую потребность овладеть этой пластиной. Она была необходима мне, как мой верный старенький кинжал, как фляга с водой, как согревающий душу амулет – подарок сестры, как путеводный талисман в пути к заветному. Едва различимый, но незыблемо твердый и убежденный голос, доносящийся из самых глубин моего сознания, настойчиво шептал мне, что я пришел сюда именно за ней, именно из-за нее я прошел через все то, что теперь лежало на моих плечах ратной доблестью, мудрым опытом и сияющей славой. Что именно она явится тем самым ключом, который откроет мне ворота в мир, являвшийся мне пока лишь в туманных грезах и в котором мне суждено обрести себя. И едва густой шербет наполнил меня до краев, во мне созрела твердая решимость овладеть ею во что бы то ни стало.

Поэтому на следующий же день, поскольку никаких боевых действий не предстояло, а халиф отсрочил свой отъезд на два дня, я обратился к сотнику с просьбой отпустить меня в расположение бывшей своей сотни, чтобы проверить справедливость распределения трофеев, так как я знаю своих товарищей лучше, чем кто-либо из посторонних. Сотник одобрил мое стремление и, заручившись позволением эмира, дал свое согласие, отрядив со мной шестерых гвардейцев.

Этот недолгий путь был полон для меня тяжких мучений. Жгучее нетерпение невыносимо будоражило мою кровь, возбуждая неистовое желание пришпорить коня и пуститься вскачь, чтобы утолить наконец свое желание проникнуть в неожиданно вставшую на моем пути тайну. Но я вынужден был изо всех сил сдерживать свой порыв, чтобы не показать своего волнения остальным и не дать им заподозрить, что истинная цель этой поездки для меня кроется совсем в другом. Для успеха замысла мне необходимо было сохранять все это в тайне.

Наконец мы прибыли на место. Встреча с друзьями была теплой и радостной, хотя я чувствовал, что за щедрыми пожеланиями всяческих благ на новой службе скрывается горькая зависть. Однако они не скрывали своей радости и благодарности мне за то, что благодаря моим успехам и они не остались в обиде, получив весьма ощутимые блага. Они сообщили мне, что кроме вознаграждения халифа, прибавки жалованья и трофеев всем им после этого похода пообещали отпуск.