Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов

Мастерство мое возрастало с каждым днем. Этому способствовала твердая уверенность в своих силах и умениях, которую я почувствовал, идя в первое же сражение. Ее внушали мне слова почтенного Дервиша и придавала сжатая в ладони рукоять ятагана. Этот волшебный талисман неусыпно стоял на страже моей жизни, обостряя чувства и подсказывая действия на много мгновений вперед. Сближаясь с врагом, я по его глазам угадывал его душевное состояние, а в его движениях моментально прочитывал все его намерения. Глаза и слух давали мне полную картину происходящего вокруг и предупреждали о грозящих опасностях. Рука же, неотступно следуя по указанному ими пути, единственно верными движениями повергала все угрозы в прах, не оставляя противнику никаких шансов на победу и спасение. Я, нередко к своему собственному удивлению, сокрушал его молниеносными и точными приемами, активно используя при этом его же действия и оружие и вводя в замешательство всякими неожиданностями, которые изобретал тут же. При этом успевал отразить все удары, сыплющиеся со всех сторон на меня и моего коня, а нередко и отвести их от находящихся рядом товарищей. По едва уловимому звуку мог вовремя определить полет стрелы, чтобы успеть увернуться или закрыться щитом. Ятаган же благодаря своим чудесным свойствам ни разу не позволил мне ошибиться в движениях. Он необъяснимым образом помогал мне даже в стрельбе из лука. Во время выстрела я держал его висящим вниз за рукоять тремя пальцами, тогда как двумя натягивал тетиву со стрелой. Не могу понять, почему так получалось, но пущенная таким способом стрела никогда не пролетала мимо цели. Кроме того, рука, научившись безупречно чувствовать чудесный ятаган, легко осваивала любое другое оружие, да и вообще любой предмет, настраивая все тело на правильное владение им. Воистину искусство мастеров, создавших этот меч-учитель, было достойно восхищения.

Время в тяжких ратных трудах летело быстро. Для меня оно отмечалось одержанными победами, возвращенными Халифату городами, благодарственными фирманами халифа, чередой военных титулов, звоном золотых динаров и, увы, унциями пролитой крови.

Мой меч низвергал знамена ибн Хазима, Шебиба ибн Язида и Абдурахмана ибн Мухаммеда, обращал в бегство хариджитов и мардаитов, сметал в море орды неверных, сходящих с черных пиратских армад, раздвигал владения халифа на Большой земле. Спустя два года, в титуле эмира-сотника, я отправился в Магриб в составе войска под началом эмира Юсуфа аль-Алима ибн Харуфа. Там мы, успешно отразив все посягательства воинственных соседей, завоевали много новых земель, значительно упрочив власть тамошнего халифа.

К концу своей службы я был обладателем титула эмира-тысячника, большого дома в Дамаске и сдаваемых в аренду земель в Алжире, двух хурджунов золота и двух шкатулок драгоценных камней, а также – четырех глубоких шрамов, два из которых едва не стоили мне жизни.

Когда до конца службы оставалось пять месяцев, халиф спросил меня о моих дальнейших намерениях. Я сообщил ему о давно созревшем своем решении оставить военную службу и посвятить дальнейшую жизнь странствиям в поисках удивительного. Халиф пообещал выдать мне несколько специальных фирманов, которые обеспечат мне всякое необходимое содействие на всей территории Халифата и в союзных государствах. Взамен же он попросил пополнять всем найденным удивительным государственное хранилище мудрости.

Через некоторое время он передал мне мое последнее назначение. Я должен был во главе отряда воинов сопровождать ко двору халифа Магриба группу советников по мелиорации земель. Кроме того, мне предстояло подготовить все для прибытия туда его младшего сына Абу Айуб Сулаймана, который отправлялся в Магриб посланником. Поручение этих дел именно мне он объяснил просьбой самого халифа, доверие и расположение которого я заслужил во время недавних военных действий. Я, как обычно, с готовностью принял назначение и уже через неделю отплыл от берегов Аравии в Африку.