Некрополь

– Со всей благодарностью за оказанную иномирскими братьями помощь, я нахожу это оскорбительным. Генерал Нэш порицает наши военные организации и утверждает, будто мы неспособны справиться с этой битвой. Оскорбление, не больше и не меньше! Разделяет ли его превосходительство генерал Штурм это мнение?

Штурм поднялся.

– Война, благородные господа, – начал он успокаивающим, сладким голосом, – это смятение. Эмоции зашкаливают. Как определить, хороша или плоха система? Система проверяется только пламенем сражения. Вервунский Главный – образцовые солдаты, хорошо вышколенные и исключительно сознательные. Их отвага не вызывает вопросов. То, что командные каналы наложились во время сегодняшнего столкновения, – неудачное стечение обстоятельств. Это не вина вервунских офицеров. Я уже оформил регламент разведения вокс-частот, чтобы в дальнейшем не повторилось наложение. Смерти, наступившие в результате этого злоключения, вызывают у меня глубочайшую скорбь. Такая ситуация не повторится.

– Как насчет дисциплины? – голос Гаунта прорезал огромный зал, и все оглянулись. Гаунт прошел в конец зала и поднялся на кафедру. Каул занял свое место на передней скамье рядом с Анко.

– Полковник-комиссар? – Маршал Кроу поднялся и через весь зал взглянул Гаунту в глаза. – Есть еще какой-то вопрос? Генерал Нэш уже имел нелюбезность отчитать улей Вервун за его слабое командование. Вы разделяете это взгляд?

– Частично, маршал. Проблемы связи, которые упомянул генерал Штурм, были лишь каплей в море катастрофы, с которой мы столкнулись сегодня. Нам посчастливилось пережить Вейвейрскую осаду.

Анко вскочил на ноги.

– И не нашего ли героя, комиссара Каула, нам стоит благодарить за предотвращение катастрофы?

Зал разразился рукоплесканием и криками, в основном от вервунцев.

Каул принял аплодисменты грациозным, скромным кивком. Гаунту хватило ума не указывать на «косметическую» природу Каулового вмешательства.

– Действия комиссара Каула – документально подтвержденный факт. История не забудет ценности его вклада в победу улья Вервун, – Гаунт очень тщательно подбирал слова, формулируя ответ. – Но иерархия руководства во время осады Вейвейра подвела войска фатально. Полевое командование Вервунского Главного, чья отвага не подлежит сомнению, не распространило стратегические распоряжения – или же не смогло – или не удосужилось – перестроить свои силы перед лицом осады.

На Гаунта обрушился свист и улюлюканье.

– Я так понимаю, вы уже произвели дисциплинарные взыскания, полковник-комиссар, – сухо заметил Анко.

– И только начал, – Гаунт повысил голос, перекрикивая рев на заднем плане. – Но это лишь борьба с симптомами. Это не решает проблемы.

– А под проблемой вы понимаете неповиновение непосредственным приказам? – спросил Каул, поднимаясь на ноги под одобрительные крики.

Гаунт кивнул.

– Иерархия командования должна соблюдаться при любых обстоятельствах. Любой, нарушивший ее, должен понимать, что рискует получить высшее наказание. Без субординации и дисциплины любая война будет проиграна. Я не сомневаюсь, что Вервунский Главный отныне будет придерживаться этой философии.

– Значит, всех нарушителей надлежит карать? – спросил Каул.

Должно быть, он очень хочет перевестись. Он поддерживает каждый мой шаг.

– Конечно. Без угрозы соответствующих санкций нарушения субординации продолжатся.

– В таком случае вы поддерживаете наказание генерала Гризмунда? – спросил вице-маршал Анко.

– Что?

– Генерал Гризмунд – который нарушил приказы и начал собственное развертывание нармянских танков? – теперь уже нармяне свистели и кричали.

Гаунт запнулся.

– Я… Я не был поставлен в известность об этом. Это, должно быть, недоразумение. Генерал Гризмунд заслуживает полного доверия, и…

– Значит, одни правила – для местных, другие – для Гвардии? – язвительно поинтересовался Анко.

– Я этого не говорил. Я…

– Генерал Гризмунд воспротивился однозначным распоряжениям Штаба домов и повел свои танки через территорию, принадлежащую благородным домам. Даже не принимая во внимание нанесенный им ущерб, не достойны ли его действия суровейшего порицания? – Тарриан из УКВГ посмотрел на Гаунта. – Ведь эту философию вы отстаивали, не так ли?

Гаунт отвел взгляд от полуприкрытых глаз коменданта УКВГ и нашел глазами в толпе лицо Каула. Каул улыбнулся ему, не мигая, бездушно.

Он знал. Он знал насчет Гризмунда еще раньше, чем они вошли в зал. Он заманил Гаунта в свою ловушку.

В мгновение Гаунт осознал, что недооценил тщеславие Каула. Тот боролся не за перевод из Вергхаста. Он боролся за славу и власть.

– Так что же, полковник-комиссар? Как нам поступить с Гризмундом? – спросил Анко.

Гаунт отступил от кафедры и прошагал через зал к выходу, осыпаемый выкриками и оскорблениями.

За дверями он схватил одного из Вервунских Элитных, стерегущих дверь, за парчовые одежды и прижал к стене.

– Гризмунд! Где он?

– В т-т-тюрьме, сэр! Уровень С-суб-40!

Гаунт выпустил его и умчался прочь.

Воодушевляющие гимны огромных хоров сотрясали воздух вокруг. Но за воодушевлением ощущалась пустота.

До рассвета оставался час.