Некрополь

— Теперь обычная война людей, машин, лазганов и гранат. Мы сражаемся и пытаемся вышвырнуть их. Победим — выживем. Проиграем — умрем.

— Звучит так мрачно.

— Это все, что я могу сказать, это простое уравнение битвы. Все не так плохо. Оно, по крайней мере, простое. Не требует долгих размышлений.

— Как скоро?

— Как скоро что?

Ее взгляд, более живой, чем когда-либо доводилось встречать Гаунту, теперь вперился в него.

— Как скоро мы узнаем?

Гаунт сделал глубокий вздох, качая головой.

— Счет идет на часы. Ну, может, день, может, два. А потом все будет кончено, завершится так или иначе.

Она притянула его к себе, крепко обхватив руками его широкую спину. Он чувствовал аромат волос и духи, слабые, почти выветрившиеся, но еще ощутимые, несмотря на запах сырости и грязи, пропитавший укрытия, в которых она побывала.

Гаунт давно забыл, каким простым утешением может быть тепло чужого тела. Он бережно держал ее, покачиваясь от усталости, а над ризницей разносилось глухое пение хора Экклезиархии. Ее губы нашли его.

Он отстранился.

— Я не думаю, что… — начал он.

— Простой солдат пристает к благородной леди? — улыбнулась она. — Когда-то это имело значение, а сейчас — нет. Война сравняла нас.

Они снова поцеловались, никто не останавливался. Ненадолго их страсть стала единственным, что имело значение для них. Две людских души, сблизившиеся и бессловесные, укрылись от апокалипсиса.

Было далеко за полночь. Брей и его танитцы после суток сдерживания танков на склонах пустыря за химзаводами отступили к разгромленным центральным трущобам, к Колонне Щита. Все усилия зойканцев на юге были, похоже, направлены на Колонну, и Брей понимал, что это сейчас главный стратегический пункт в улье. У Брея осталось около двухсот восьмидесяти человек своих, а также четыреста человек отставших вервунцев, вольпонцев, роанцев и Севгруппских, да еще шесть сотен местных. Местные были в основном гражданскими, которые прибились к военным в поисках защиты, а Брей и его коллеги-офицеры были вынуждены руководить скорее переправой беженцев, чем тактическим отступлением.

Но некоторые ульеры сбивались в отряды ополчения, добавив таким образом сто семьдесят боеспособных людей к войскам Брея.

Более половины ополченцев составляли женщины, и это изумляло Брея. Он никогда не видел, чтобы женщины сражались. На планете Танит война была мужским ремеслом. Но он не мог не отдать должное их решимости. И он мог их понять. Это был их фесов дом, в конце концов.

Полевые командиры были в основном из Вервунских и Севгруппских частей, и, хотя некоторые из них были выше по званию, они полагались на его руководство. Брей подозревал, что причина в том, что Гаунт стал главнокомандующим. Теперь, когда начался последний раунд, все подчинялись танитцам.

Снаряды зойканского танка просвистели над головой, и Брей спрыгнул в окоп между взорванным мясокомбинатом и зданием гильдии. В окопе сержант Цвек из Севгрупп и майор Бьюнс из Вервунского Главного направляли людей вокруг мясокомбината, чтобы те атаковали наступавшего врага с фланга.

Лазерный огонь обрушился на них. Большая часть имперских стрелков отвечала из неглубоких одиночных окопов, обстреливая ряды зойканских штурмовиков, надвигающихся со штыками наперевес. Минометные снаряды отскакивали от рокритового мусора и взрывались в воздухе, нанося большой урон даже осколками.

Позади зойканской пехоты грохотали танки, на многих ехали пехотинцы, цепляясь, как обезьяны, за камуфляжную сетку на корпусах машин.

Брей стрелял, высунув оружие из окопа. За его спиной Цвека обезглавили осколки мины, разорвавшейся в воздухе. Кровь обагрила темную форму Брея.

Брей потянулся к новой батарее.

— Как их зовут? — спросил Каффран, перекрикивая громоподобный грохот танков. Он нес Йонси в одной руке, а второй вел за руку Далина. Тона спешила следом.

Ополченцы к западу от них выдерживали зойканский штурм. Атакующим приходилось бороться с обезумевшими беженцами, прорывающимися в северные районы.

Каффран снова крикнул. Тона Крийд была занята и не ответила ему.

Она расстреливала из лазпистолета зойканских штурмовиков, высыпавших на улицу за ее спиной. Но она попалась. Ее некому было прикрыть.

— Держись рядом с сестрой и пригнись! — крикнул Каффран Далину, всучив спеленатого ребенка мальчику. — Я вернусь за вашей мамой!

— Она не мама. Она тетушка Тона, — сказал Далин.

Каффран изумленно оглянулся, а затем побежал, сопровождаемый лазвспышками.

Он палил из лазгана, а потом нырнул в воронку от снаряда, где пряталась Тона.

— Перезарядку! — попросила она.

Он кинул ей новую батарею. Перезарядившись, они оба встали и обрушили целую волну жалящих выстрелов на улицу, запруженную зойканцами. Падали охряные тела.

— Хорошо стреляешь. Они в панике, Тона.

— Делаю, что могу. Батарейку!

Он кинул ей новую.

— Значит, не твои? Я так и думал, слишком молода.

Тона крутнулась, повернувшись к нему. Она была в ярости.

— Они — все, что у меня есть! Феса с два ты их отберешь у меня! А тем более — эти ублюдки!

Она снова вскочила и стреляла, убивая одного, другого, третьего…