Некровиль

Тьма внешняя некоторое время молчала.

– Объясни.

– Я должен еще кое-что показать.

Теперь математика сделалась критически важной. Скалярный двигатель жадно поглощал кометную массу. Если ее останется слишком мало, чтобы вернуться домой… Доверься числам, Ога. Ты всегда так делал. За краем Вселенной существуют только числа. Он ничего не почувствовал и не воспринял, когда включил и выключил скалярное поле; изменились лишь числа. На миг Ога испугался, что числа его подвели, совершили первое и роковое предательство. А потом из тьмы на лед пролился свет. В абсолютном мраке ослепительно сияла единственная звезда.

– Что это?

– Я протолкнул фотон за горизонт этого горизонта. Я так сильно его толкал, что порвал пространственно-временной континуум.

– Выходит, я смотрю на…

– Первозданный свет. Это новорожденная Вселенная. Новый Большой взрыв. Один мальчик однажды сказал мне: «Каждая частица будет настолько далека от любой другой, что окажется в отдельной вселенной. „Отдельной“ в буквальном смысле». Объект, имеющий протяжение – как эта комета или какое-нибудь тело, – слишком велик, но если говорить о единственном фотоне, то квантовые флуктуации превращают его в зародыш новой Вселенной.

Двое мужчин долго смотрели на рождающийся свет, и поверхность огненного шара бурлила от законов физики и сил, которые стремились наружу. «Теперь ты понимаешь, – подумал Ога. – Это не оружие. Это выход. Способ преодолеть смерть Вселенной. Мы можем вечно создавать за горизонтом реальности новые Вселенные – снова и снова. Последнее слово остается за разумной жизнью. Нам не грозит гибель в одиночестве, посреди холода и тьмы». Он ощутил на своем лице свет новорожденной Вселенной, а затем сказал:

– Кажется, пора возвращаться. Если мои расчеты верны – предел погрешности значительный, – этот огненный шар вскоре претерпит фазовый переход, поскольку внутри него отделяется темная энергия и подвергается катастрофическому расширению. Сомневаюсь, что окрестности Вселенной на раннем этапе ее существования будут для нас безопасным местом.

Дородный Кьятай улыбнулся.

– Тогда верни меня домой. Мне холодно, и я устал быть богом.

– Разве мы боги?

Кьятай кивнул на микро-вселенную.

– Похоже на то. Но лично я хотел бы опять стать человеком.

Ога подумал о своих самостях и жизнях, о том, как менял тела и природу. Сперва он был плотью, в которой обитало много личностей, потом одной личностью – одной совокупностью опыта и памяти – в телах текучих, космически-корабельных, нанотехнологических. И он… устал, ужасно устал, как будто тащил на себе всю Вселенную и на века отстал от всего, что знал и любил. Если не считать своего Врага.

– Тейяфай – неподходящее место для детей.

– Согласен. Мы могли бы восстановить Тей.

– Это займет столетия.

– Можем попросить Родителей Аэо Таэа. У них времени в избытке.

Кьятай рассмеялся.

– Теперь я должен тебе довериться? Я с самого начала мог тебя испарить, разнести это место на атомы своими ракетами. А ты взял и создал целую Вселенную.

– А Враг? Он придет снова.

– Ты встретишь его во всеоружии, как встретил меня. В конце концов, я все еще враг.

Мельтешение на поверхности пузыря Вселенной как будто усилилось. Свет быстро тускнел.

– Пора идти, – сказал Кьятай.

– Да, – согласился Ога. – Пора домой.

ОГА ВОЗВРАЩАЕТСЯ