Нексус

Женщина-змея поднялась из-за стола.

— Извините, — проговорила она. — Я скоро вернусь.

Конечно же, мы ее извинили. После такого номера надо посетить туалет, попудрить носик, немного освежиться. Еда подождет. (Мы же не голодные волки, в конце концов.) И шампанское тоже. И мы.

Вновь послышалась музыка, она неслась откуда-то из синевы ночи — нежный, тихий, призрачный любовный зов. Словно рождалась где-то в половых железах. Я слегка привстал и склонился в полупоклоне. Но, к моему удивлению, оставшаяся за столом одинокая гурия не отозвалась на мой призыв. Сказала, нет настроения. Тогда Осецкий решил испробовать свои чары. Тот же ответ. Даже еще более лаконичный. К еде она тоже утратила интерес. И погрузилась в тяжелое молчание.

Мы же с Осецким продолжали есть и пить. Официант уже не подходил к нам. И ведерки с шампанским не возникали больше как по волшебству. Столики вокруг нас постепенно пустели. Музыка смолкла.

Наша молчаливая сотрапезница вдруг резко встала и поспешно удалилась, даже не извинившись.

— Сейчас принесут счет, — заметил Осецкий как бы про себя.

— И что? — спросил я. — У тебя хватит денег?

— Трудно сказать, — ответил он, улыбаясь сквозь зубы.

Словно услышав его слова, у нашего стола вырос официант в полной униформе со счетом в руке. Осецкий взял счет, долго в него вглядывался, несколько раз вслух пересчитывал, а затем заявил официанту, что хотел бы поговорить с управляющим.

— Идите за мной, — с невозмутимым видом проговорил официант.

— Я скоро вернусь, — сказал Осецкий, помахивая счетом, словно важным донесением с фронта.

Скоро или через час — какое это имеет значение? Я соучастник преступления. Выхода нет. Игра окончена.

Я пытался подсчитать, на сколько нас могли выставить. Но как бы то ни было, ясно одно: этой суммы у Осецкого нет. Я сидел за столом, как трусливый мышонок, ожидая с минуты на минуту, что мышеловка захлопнется. Мне захотелось пить. Я потянулся за шампанским, но тут как назло подошел еще один официант и стал убирать со стола. Первым делом он прихватил бутылку. Затем убрал остатки еды. До последней крошки. В конце концов унес и скатерть.

На секунду я подумал, что сейчас из-под меня выдернут стул или, на худой конец, всучат метлу и прикажут убирать.

Единственное, что еще было доступно, это туалет. Неплохая мысль, подумал я. Возможно, по пути встречу Осецкого.

Туалет я обнаружил в конце коридора, за лифтом. Звезды уже погасли. И синего неба надо мной больше не было. Все возвращалось на круги своя — к обычной повседневной жизни. Выходя из туалета, я обратил внимание на четырех или пятерых парней, теснившихся в углу. Они выглядели насмерть перепуганными. Над ними возвышался громила в униформе. Вид у него был устрашающий.

Осецкого нигде не было видно.

Я снова сел за наш столик. Мучительно хотелось пить. Меня устроил бы стакан простой воды из-под крана, но я не осмеливался и рта раскрыть. Ночная синева понемногу рассеивалась. Теперь я лучше различал предметы. Конец красивому празднику.

«Что он там делает? — спрашивал я себя. — Надеется заговорить их до смерти? Может, тогда его отпустят?»

При мысли, что нам придется присоединиться к тем несчастным, которых стерегло чудовище в униформе, у меня мурашки по спине забегали.

Осецкий отсутствовал добрых полчаса. А когда вернулся, ничто в его облике не говорило, что он подвергся суровому обращению. Он даже лукаво улыбался и тихо посмеивался.

— Пойдем, — сказал он. — Все улажено.

Я быстро вскочил на ноги.

— Сколько? — спросил я на пути к гардеробу.

— Догадайся!

— Не могу.

— Почти сотня, — ответил он.

— Не может быть!

— Подожди, — сказал Осецкий. — Давай сначала выберемся отсюда.

Сейчас, на рассвете, это заведение напоминало фабрику по изготовлению гробов. По углам скользили привидения. Думаю, при солнечном свете оно выглядело еще хуже. Я вспомнил сгрудившихся в углу парией. Как-то они будут выглядеть после наказания?

На улице было довольно светло. Вокруг ни души. В поле зрения только контейнеры, набитые до отказа мусором. Даже кошек не видно. Мы поспешили к ближайшей станции метро.

— А теперь поведай мне наконец, как тебе удалось выкрутиться? — в нетерпении спросил я.

Осецкий довольно хохотнул. Потом сказал:

— Все удовольствие не стоило нам ни цента.

И он рассказал, что произошло в кабинете управляющего. «Для психа ты показал себя изрядным бойцом», — подумал я.