Нексус Эрдманна

— Джейн, ты чего-то боишься? — спросила Бриджит.

Та отрицать не стала.

— Сходила в город, узнала новости. В Лос-Анджелесе некоторые люди очень сердятся на других людей. Там теперь опасно.

— Что это значит? — насупилась Белинда. — Нам нельзя домой?

— Они из-за нас распсиховались? — спросила Бриджит. — Боятся… А почему? Мы же ничего не делали.

— Брид, не будь дурочкой, — сказала Белинда. — Они всегда на нас злились, а мы никогда ничего не делали. — И зыркнула на меня: — Вот и Барри тоже злится.

Бриджит нахмурилась, отчего стала вдруг очень похожа на сестру.

— Ага. Барри, ты почему такой сердитый?

— Потому что не хотел вас сюда везти. Но иначе бы на вас уже напала толпа.

Мои слова явно испугали Бриджит, а вот Белинда замотала головой:

— Не-а, дома мы точно были бы в безопасности. Туда никому не проникнуть… Хочу домой!

— А уж как я хочу вас туда отвезти! — И это была правда, разве что с малой предательской толикой заботы о напуганной Бриджит… Окситорин, чтоб его.

Белинда страха не испытывала, но впала в детскую истерику:

— Так вези же! Вези нас домой!

— Белинда, нельзя, — попыталась ее успокоить Джейн. — Это опасно…

— Не опасно! У папы в усадьбе не опасно! Хочу домой!

— Белинда… — обратилась к ней сестра столь безнадежным тоном, что у меня екнуло сердце.

Получив сильный удар ногой, Бриджит с криком упала. Затем и Джейн достался пинок. Она попыталась схватить девчонку, но та оказалась юркой. Отскочила прочь, размазывая слезы ярости по перепачканному личику.

— Не трогай меня! Никогда не смей прикасаться! Ненавижу! Жалеешь всех подряд! И Барри жалеешь, ах, сюси-пуси, он же маленький и увечный, и нас с Брид, ведь мы не такие, как все нормальные дети, и Каталину, и пилота, и всех-всех, кто хоть капельку на тебя не похож! Да только ты сама уже не красавица, ты старуха и знаешь об этом, и ты боишься, что никто не полюбит, если не станешь опять красивой или если не снимешь про нас свое гадкое кино! А знаешь что? Правильно делаешь, что боишься! Никто тебя не полюбит так, как я ненавижу! Дряхлая ты уродина, быть тебе одинокой до самой смерти!

Джейн стояла неподвижно, с таким видом, будто ей дали звонкую пощечину. Или будто с нее сорвали всю одежду. Но Бриджит уже пришла в себя и двинула сестре сначала в голову, а затем от всей души в живот.

— Пинаться! Ах ты мерзавка!

Белинда завизжала от боли, и вот уже близняшки катаются по сорной траве, царапаясь, таская друг дружку за волосы и осыпая тумаками.

Джейн, очнувшись, бросилась к ним, попыталась растащить. А затем, как и я, замерла, услышав шум мотора.

С визгом тормозов перед домом остановилась машина Лейлы. В салоне я увидел ее и Этана.

Эмпатия — это когда ты понимаешь чужие чувства. Только понимаешь, а вовсе не симпатизируешь им, не уважаешь их. Йозеф Геббельс, гениальный министр пропаганды, очень хорошо понимал, какие чувства испытывал германский народ в двадцатых-тридцатых годах: неуверенность, страх, гнев и обиду. И Геббельс талантливо воспользовался своими знаниями, организовав пиар-кампанию, которая подняла Гитлера на вершину власти и помогла ему там утвердиться.

Должно быть, слишком поздно Группа сообразила, что синдром Арлена вовсе не гарантирует изменение мира в лучшую сторону. Вот тогда-то и возникла потребность в вирусе, усиливающем реакцию человеческого организма на окситорин. Одну генетическую модификацию решили скорректировать с помощью другой генетической модификации.

Знал бы я раньше, наверное, постарался бы им объяснить, что толку от этого не будет.

Первым из машины выбрался Этан. Бриджит с Белиндой прекратили драку, встали и вытаращились на забинтованную руку, здоровенный синяк под глазом и злобный оскал, адресованный сестрам Баррингтон, нам с Джейн и всему белому свету.

Какой же он красавец, мой сынок!

На лоб спадает золотистая челка, в глазах — небесная синева, а фигура — Микеланджело бы не отказался от такого натурщика для своего Давида. И плюс ко всему — того же сорта, что и у Джейн, сексуальность, абсолютно естественная, даже им самим не осознанная, но при этом дерзкая, будто говорящая: подойди и возьми, если получится.

На фотографиях, правда, это свойство никак себя не проявляло.

Бриджит и Белинде было по одиннадцать, но малый возраст женскому чутью не помеха. От меня не укрылось, как покраснела и смутилась Бриджит. Белинда нахмурилась в ответ, но в серых зрачках возник интерес. Джейн стояла ко мне спиной.

Лейла покинула водительское сиденье и беспомощно воззвала:

— Этан!

Он не остановился и даже не оглянулся на мать. А шел он прямо ко мне. Я встал со скамьи, сердце колотилось как бешеное. Вот сын остановился. И оказалось, что он почти вдвое выше меня.

— Ты — мой отец? — с крайним презрением спросил он. — Ты?!

Лейла спохватилась и побежала к нам, но Джейн, стоявшая ближе, ее опередила. Она вклинилась между мной и Этаном, и кулак, метивший мне в лицо, попал ей в грудь.

— Говорит, дышать не больно, — устало сообщила Лейла. — Это хорошо: ребра, скорее всего, целы.