Нексус Эрдманна

— Нет, конечно же, нет. Без доказательств не поверю… но Эрдманн ученый. Что еще он такого знает, о чем не сказал тебе?

— Не понимаю, что вы имеете в виду. — Она действительно не понимала, тот разговор был выше ее понимания. Электроны, фотонные детекторы, эксперимент с рассеянием на двух щелях, неустранимое влияние наблюдателя… Память-то у нее была хорошей, но ей не хватало образования, чтобы правильно истолковать термины. Собственное невежество злило ее.

— Ты сказала, что Генри испытал два приступа с этой «энергией», когда ты находилась рядом с ним. А другие приступы случались, когда тебя рядом не было?

— Откуда мне знать? Вы лучше его самого спросите.

— Я спрошу. Я их всех спрошу.

— Все это звучит так глупо для меня, — бросила она и тут же сама испугалась собственного тона. Но Джейк просто посмотрел на нее задумчиво.

— Ну, для меня это тоже звучит глупо. Но Генри прав в одном: что-то происходит. И у нас тому есть документальные подтверждения в виде томографии мозга Эвелин и того факта, что сейф был открыт без повреждения замка, даже без того, чтобы кто-то подобрал правильную комбинацию цифр на замке.

— Это так… было?

— Детектив мне об этом сказал во время вчерашнего допроса… А кроме того, я затащил сюда лаборанта, чтобы он позволил мне взглянуть на лабораторные анализы всех, кто в четверг пополудни поступил в лазарет. Профессиональная любезность. Так вот: не было никакого пищевого отравления.

— Нет? — испуганно переспросила Керри.

— Нет. — Дибелла надолго погрузился в раздумья. Керри едва осмеливалась дышать. Наконец он проговорил медленно, как будто против своей воли, но она поняла одно — с каким трудом даются ему эти слова. — Керри, ты когда-нибудь слышала о принципе «эмерджентности»?

* * *

— Я делала все для этого мальчишки, — всхлипывала Джина. — Ну, просто все!

— Да, конечно, ты делала для него все, — соглашалась Эвелин, про себя думая, что «этого всего» было слишком много для Рэя. Ссужать его деньгами всякий раз, когда он терял очередную работу, позволять ему возвращаться домой к мамочке и переворачивать все вверх дном. Что по-настоящему нужно таким типам, так это хорошая взбучка, вот что.

— Анджела не такая девочка!

— Нет. — С виду дочь Джины была милашка. Поди разберись.

— И вот, когда я окончательно решилась вычеркнуть его из своей жизни и свыклась с этой мыслью, он тут как тут летит на крыльях, чтобы увидеть «свою старую мамочку» и сказать ей, как он ее любит! Он опять поставит всех на уши и перевернет все вверх дном, как тогда, когда он вернулся из армии, и когда он развелся с Джуди, и когда мне пришлось подыскивать для него адвоката из Нью-Йорка… Эвелин, никто, никто не может принести тебе таких страданий как собственный ребенок!

— Я знаю, — кивнула Эвелин, хотя на самом деле не знала. Она продолжала поддакивать всхлипываниям Джины. Над их головами проревел самолет, а Фрэнк Синатра пел о том, какой был хороший год, когда ему было 21.

* * *

Боб Донован взял Анну за руку. Она мягко отвела его руку в сторону. Деликатность не была проявлением заботы о нем, скорее, о себе — она не хотела сцен. Его прикосновение было отталкивающим. А вот прикосновение Беннета — о! или Фредерико… Но не столько о них, сколько о танцах она тосковала. А теперь она уже никогда не будет танцевать. Возможно, говорили доктора, она и ходить-то не сможет нормально.

Никогда не танцевать! Никогда не чувствовать, как пружинят ноги, выполняя ballotte, никогда не воспарять в пышном flick jete, не лететь стрелой, выгибая в экстазе спину и выбрасывая руки назад…

* * *

— Керри, слышала ли ты когда-нибудь о принципе «эмерджентности»?

— Нет. — Похоже, Джейк Дибелла сейчас снова заставит ее почувствовать себя дурочкой. Но ведь он это не специально. И пока она может сидеть с ним в одном кабинете, она будет его слушать. Возможно, ему нужен хороший слушатель. Может, ему нужна она. И может, он сумеет сказать что-то, что поможет ей снова наладить дружеские отношения с доктором Эрдманном.

Джейк облизнул губы. Его лицо все еще было белым как бумага.

— Эмерджентность означает, что по мере того, как развивающийся организм становится все более сложным, в нем начинают проявляться процессы, которые, как кажется, не вытекают из процессов, проходящих в нем на более ранней стадии и в более простой форме. Другими словами, целое становится чем-то большим, чем сумма своих собственных частей. Когда-то в результате развития у наших примитивных человекообразных предков возникло самосознание. Высшая форма сознания. Это был эволюционный скачок, появление чего-то нового…

Нечто полузабытое вдруг всплыло в голове Керри.

— Какой-то Папа — меня воспитали в католической вере, — возможно, один из Иоаннов-Павлов, сказал, что был такой момент, когда Бог вдохнул душу в наших животных предков. И поэтому эволюция не противоречит учению католической церкви.

Джейк, казалось, смотрел сквозь нее — нечто, видимое ему одному.