Нексус

Снизившись в шестой раз, «Гадюка-6» сделала разворот влево и изменила направление движения в сторону гор, располагающихся к северо-востоку от Бангкока. Она летела низко, не более чем в пяти метрах над поверхностью рисовых полей и плантаций сахарного тростника, вне поля видимости РЛС. Искусственный интеллект направлял ее в обход деревень и ферм.

Беспилотник пролетел мимо Роп-Муэанг, мимо Накхон-Найок, мимо Пхроммани и на безопасном расстоянии двинулся параллельно шоссе номер 33, затем, увидев деревню Бан-На, повернул на север и восток, следуя за складками местности, которая из равнинной превратилась в пересеченную, и по ущелью, прорезанному в камне тысячелетия тому назад, двинулся вверх.

На высоте в тысячу двести метров он вышел из ущелья, с помощью бортовой оптики захватил цель и сверился со встроенной GPS. Цель номер семь, подтвердил его искусственный интеллект.

«Гадюка-6» открыла отсек вооружения номер 2, медленно и низко пролетела над монастырем и распылила в ночном воздухе серию крошечных роботов наблюдения, снабженных восемью конечностями.

Один за другим они снижались и выходили на цель.

43 ПРОСТО ДЫШИ

Кейд проснулся на рассвете от колокольного звона. Воскресное утро. Прошел всего лишь день с тех пор, как все пошло не так — с тех пор, как умер Уотс, умер Наронг, с тех пор, как Илья, Ранган и многие другие были арестованы.

Вчера вечером медитация его успокоила — по крайней мере на время.

Потом пришел сон, а вместе с ним пришли сновидения. Сны, полные ярости и разрушения, где Уоррена Беккера он разрывал пополам, Мартина Хольцмана живьем сжигал на костре, а у агентов в масках по очереди отрывал все конечности, как только они врывались в ту квартиру. Это были жестокие сны. В них Кейд отмеривал каждому смерть хладнокровно и методично, и это доставляло ему удовлетворение.

Внутри себя он ощущал холод. Холод и ярость. Больше он ничего не чувствовал.

В дверь постучали.

— Войдите! — сказал Кейд.

Вошел Бахн — молодой монах принес ему на завтрак миску овсяной каши. Он поставил миску на стол, сделал вай, улыбнулся и что-то сказал по-тайски — вероятно, это была шутка или веселое замечание.

В этом месте столько радости. Каково это — ощущать радость?

Осталась ли радость и для него — по другую сторону этой ярости? По другую сторону этой отчужденности? Осталось ли вообще что-нибудь?

Возможно, уничтожение УПВР и доставит ему радость. От этой мысли он слегка улыбнулся.

Вскоре после этого пришел доктор — сменил повязки, осмотрел раны, ввел новые факторы роста, чтобы срастить кости, излечить кожу, восстановить разрушенную легочную ткань.

Глаз все равно не действовал.

Но эта потеря все же была гораздо меньше, чем та, которую он заслужил. Это он должен был умереть — не Уотс, не кто-то другой.

Его рука стиснула брелок, висевший у него на цепочке под оранжевым одеянием. Его острые края больно врезались в ладонь.

Ты должен был жить, Уотс. Оно того не стоит.

Он встал и снова потащился в зал медитации. Вчера вечером он многое узнал. Монахи научились интегрировать в свое сознание нексус-3. Им не нужно было перепрограммировать ядра нексуса, сканировать спектр радиочастот и устанавливать соответствие откликов ОС Нексус или воспроизводить ее базовый набор команд.

Нет, они просто медитировали. Они лепили свое сознание сообразно нексусу, находили способы мышления и бытия, предоставлявшие им возможность лучше его контролировать. А действуя подобным образом, они научились достигать такой синхронности, какой он никогда не испытывал. Они смогли добиться того, чтобы мысли свободно перетекали границы, разделяющие индивидуальные сознания. Они научились сливаться в нечто более крупное и обладающее большим интеллектом, чем был каждый из них по отдельности.

Это произвело на него глубокое впечатление. Ему нужно многому здесь научиться.

Он пришел в зал медитации раньше всех, устроился сзади, закрыл глаза и сосредоточился на дыхании.

В зал входили монахи. Он их чувствовал. Он их слышал. Войдя, они усаживались — скрестив ноги, выпрямив спины. Они начинали дышать. Кейд чувствовал, как его собственное дыхание синхронизируется с дыханием других. Связь между их сознаниями укреплялась. Более крупные сознания начинали соединяться.

Кейд чувствовал их всех. Он ощущал малейшую рябь мыслей, пробегающую через их сознания. Ощущал каждую, даже самую ничтожную мысль, каждое слово, каждый обрывок песни, каждый секундный каприз, каждое упоминание о повседневной работе, каждый вопрос веры, каждое стремление, каждое желание уйти… помещение все это чувствовало. Их коллективное сознание совместно наблюдало за собой. Как только возникала новая мысль или ощущение, оно сразу выявлялось, распознавалось и высвобождалось. Затем внимание снова возвращалось к совместному дыханию.

Оно было гипнотизирующим, безмятежным, кристально чистым и слаженным. Помещение заполняло их общее внимание, почти физическое ощущение коллективного разума, которым они являлись.

Их сознания были совершенно спокойны, а сознание Кейда, наоборот, издавало сильный шум. В нем крутились одни и те же мысли.