Нектар краденой черешни

– Знаешь, по крайней мере, он, в отличие от некоторых, не упал бы в обморок и не закатил скандал, увидев грязную статейку в желтой прессе. Материал в статейке мог бы оказаться и старым, и сфальсифицированным. Видно сразу, Чернов, что ты не читаешь газет и журналов, а только просматриваешь свои рыбные хроники. Если бы ты иногда пролистывал журналы, то не стал бы принимать все там написанное за чистую монету! Там вполне могли бы написать, что я и террористка, и инопланетянка, и что у меня три ноги, и ты бы во все это безоговорочно поверил? И я не верю, Чернов, что ты не проверил меня через свою службу безопасности, прежде чем отпускать со мной свою дочь! И то, что ты запретил мне видеться с Лизой – это проявление задетого мужского самолюбия! Ну как же, про девушку, к которой у тебя возник сексуальный интерес, написали, что она – лесбиянка! Ты, Чернов, поступил, как глупый мужик с комплексами, а не как хороший и рассудительный отец. И странно то, что ты поверил больше статье, а не… мне. И не своим собственным ощущениям.

Она, закончив и не дожидаясь его ответа, поспешно протиснулась между растерянно замершим Алексеем и стеной и торопливым шагом направилась в зал.

– Инга, подожди! – Алексей спохватился слишком поздно. Она не оглянулась – не услышала или просто не захотела оборачиваться. Быстро подошла к своему столику, что-то сказала парню, с которым была в ресторане и, не дожидаясь того, направилась к выходу. Парень засуетился, махнул рукой официанту, торопливо расплатился за заказ и выбежал следом за девушкой.

– Чернов, ты что, влюбился? – Мария как-то недоверчиво и скептически хмыкнула, когда он вернулся к ней за столик. И Алексей, особо и не вслушиваясь в ее вопрос, рассеянно кивнул.

XVI

При первом взгляде на мужчину, неподвижно замершего на ковре в позе «лотоса», можно было подумать, что он – не живой. Он уже долгое время сидел без малейшего движения, устремив остекленевший взгляд на зажженные на импровизированном «алтаре» свечи. Казалось, он даже не дышал. Человек, до этого ни разу не наблюдающий медитацию, принял бы его за мертвого. Но он и был практически мертвым с физиологической точки зрения: дух его витал за пределами сознания, а здесь, в этой комнате-храме, находилась лишь физическая оболочка.

Еще прошло достаточно времени до того момента, когда веки мужчины с редкими ресницами дрогнули – это было его первое движение. И следом послышался тихий вдох – мужчина словно осторожно пробовал дышать. Приходя в себя, он еще какое-то время оставался в прежней позе, медленно вдыхая и выдыхая воздух, и затем, наконец, поднялся и накинул на свое обнаженное тело халат. Бесшумно ступая босыми ступнями по ковру с густым ворсом, он, шатаясь, сделал круг по этой странной комнате без окон, и снова сел. Поджав под себя ноги и обхватив ладонями голову, мужчина закрыл глаза и тихо застонал. Ему было плохо. Ритуал почти полностью обессилил его… И теперь тело – эта разрушаемая со временем оболочка, в которую заключен дух – отказывалось повиноваться.

Ему очень хотелось выпить крепкого кофе, но он еще несколько лет назад отказался от него в пользу травяного чая. Но полюбить несомненно полезный «заменитель» так и не смог, и сейчас только она мысль о травяном чае вызывала тошноту.

…Нет, силы у него уже не те, совершенно не те… Для каждого, даже самого простого ритуала ему приходится копить энергию, а потом долго ее восстанавливать. И он не мог не заметить, что с каждым разом собирать силы становится все сложней, а промежутки между ритуалами, необходимые для восстановления, становятся все длиннее и длиннее. Если так пойдет дальше, однажды он не сможет собрать даже по крупицам энергию для самого простейшего ритуала. Или, что еще хуже, во время одного из ритуалов его душа откажется возвращаться в обессиленное тело. И тогда наступит неминуемое, то, чего он страшится, и то, с чем пытается бороться – Вечность. Зеркально противоположная Вечности Жизни, которой он поклоняется и на алтарь которой приносит последние силы. Вечность Смерти.