Некто или нечто?

Таинственное невидимое болезнетворное начало ведет себя самым непостижимым образом. Профильтрованный через фарфоровую свечу табачный сок больного растения сохранил свою заразную силу после того, как Ивановский десять месяцев продержал его в пробирке. При этом сок оставался совершенно прозрачным. Но ведь бактерии или грибы, или иные паразиты, известные науке, если бы они содержались в зараженном соке, размножившись, замутили бы его!? И еще: больные мозаикой листья, пролежав десять месяцев в спирте, сохранили свои заразные свойства. Приходится отбросить первоначальное предположение, что мозаичная болезнь вызывается бактерией столь малой, что она невидима в микроскоп: выдержит разве бактерия десятимесячное пребывание в спирте крепостью в 95 градусов? Быть может, это какая-то неизведанная болезнь, поражающая содержимое живой клетки — ее протоплазму? И разносится она, эта болезнь, частичками протоплазмы?

Ему не с кем было посоветоваться, никто в России, кроме него, не занимался в ту пору мозаичной болезнью.

И вот однажды, это было в 1899 году, листая в библиотеке немецкий научный журнал, он обнаружил сообщение о мозаичной болезни табака. Автор — Мартин Виллем Бейеринк, выдающийся голландский микробиолог, уже в ту пору завоевал большую известность своими открытиями. Ивановский дважды перечел сообщение и несказанно удивился. Фильтруя сок растений, больных мозаикой, Бейеринк убедился, что возбудитель болезни проходит через фильтр. Иначе говоря, он подтвердил вывод, сделанный Ивановским, но имени русского ученого, который опередил его на семь лет, почему-то даже не упомянул. Ивановский отправил в журнал, напечатавший сообщение Бейеринка, небольшую статью. Оценивая работу голландца, он с некоторыми его выводами согласился, некоторые оспаривал. И вскользь напомнил о своей работе, которая «кажется, остается проф. Бейеринку неизвестной». Журнал статью Ивановского напечатал. И почти сразу в редакцию пришло письмо Бейеринка, которое появилось в одном из следующих номеров.

Бейеринк писал: «Я подтверждаю, что, как я теперь вижу, приоритет опыта с фильтрованием через свечу принадлежит господину Ивановскому. При написании своей работы я не знал его и господина Половцева исследований».

Бейеринк в своей статье пришел к убеждению, что возбудитель табачной мозаики не микроб в обычном смысле слова, и дал ему имя, которое утвердилось в науке: вирус.

Вирус — слово латинское. Древние римляне обозначали им всякий яд животного происхождения, в частности, змеиный. Римский врач Корнелиус Цельс, живший в первом веке нашей эры, называл вирусом слюну бешеной собаки. А в двадцатом веке нашей эры дознались, что в слюне бешеной собаки содержится вирус, вызывающий бешенство. Бессознательно, не имея никакого представления о возбудителях болезней и о микроорганизмах вообще, древнеримский врач пользовался термином «вирус» почти в том же смысле, что и мы.

Бейеринк был прав, когда доказывал, что возбудитель табачной мозаики не микроб. Но в его статье были и ошибочные утверждения, с которыми Ивановский решительно не соглашался. Завязался научный спор, в котором участвовали первоначально лишь трое: Мартин Бейеринк, английский ученый Альберт Вудс и наш Дмитрий Ивановский. Первоначально… Дело в том, что спор, начавшись около семидесяти лет назад, длится и ныне. Он касается сокровенных тайн жизни, и в него втянуты уже не трое, не десять и не двадцать, а многие сотни ученых из разных стран. И мы к этому будем возвращаться еще не раз…

Наступает новый, двадцатый век. Что несет он Дмитрию Ивановскому, человеку, открывшему мир, населенный удивительными созданиями, которых еще никто не видел? Прижизненную славу, почет, богатство, всеобщее признание? Увы, нет. Равнодушное замалчивание его открытия, семейное несчастье, преждевременную смерть — да. И, как для всех, — три войны, одна жесточе другой, разруху, голод…

Но он не прорицатель, он не берется предугадывать свою судьбу, это не занятие для ученого.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Глава четвертая Опасный карлик ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Совершив открытие, Ивановский тем самым еще и обогатил исследователей новым методом. В научных журналах стали появляться сообщения о возбудителях различных болезней, пойманных за руку тем же способом, который впервые применил русский ботаник, изучая мозаику табака.

На рубеже двух веков наступила «эпоха фильтраций». Свеча Шам-берлена обрела новые свойства.

Немецкие врачи-бактериологи Ф. Леффлер и П. Фрош долгое время тщетно искали возбудителя ящура, острозаразной болезни, поражающей чаще всего крупный рогатый скот. Они просматривали под микроскопом лимфатическую жидкость и слюну больных животных. Они пытались размножить возбудителя на питательных бульонах. Все безуспешно. Повторилось то же, что Ивановский наблюдал в Никитском саду.