Некуда

Лиза рассказала, что она приехала в город, и добавила, что она на минуточку, что ей нужно торопиться домой. Смотритель взял Лизу за руки, ввел ее в залу и познакомил с своими гостями, причем гости ограничивались одним молчаливым, вежливым поклоном.

— Не хочешь ли чаю, покушать, Лиза? Съешь что-нибудь; ведь это я хозяйничаю.

— Ты! Ну, для тебя давай, буду есть.

Девушки взяли стулья и сели к столу.

— Как у вас весело, Петр Лукич! — заметила Лиза.

— Какое ж веселье, Лизанька? Так себе сошлись, — не утерпел на старости лет похвастаться товарищам дочкою. У вас в Мереве, я думаю, гораздо веселее: своя семья большая, всегда есть гости.

— Да, это правда, а все у вас как-то, кажется, веселее выглядит.

— Это сегодня, а то мы все вдвоем с Женни сидели, и еще чаще она одна. Я, напротив, боюсь, что она у меня заскучает, журнал для нее выписал. Мои-то книги, думаю, ей не по вкусу придутся.

— У вас какие большие книги?

— Разный специальный хлам, а из русских только исторические.

— А у нас целый шкаф все какой-то допотопной французской беллетристики, читать невозможно.

— А я часто видал, что ваши сестрицы читают.

— Да, они читают, а мне это не нравится. Мы в институте доставали разные русские журналы и все читали, а здесь ничего нет. Вы какой журнал выписали для Женни?

— «Отечественные записки», — старый журнал и все один и тот же редактор, при котором покойный Белинский писал.

— Да знаю. Мы все доставали в институте: и «Отечественные записки», и «Современник», и «Русский вестник», и «Библиотеку», все, все журналы. Я просила папу выписать мне хоть один теперь, — мамаша не хочет.

— Отчего?

— Бог ее знает! Говорит, читай то, что читают сестры, а я этого читать не могу, не нравится мне.

— Женни будет с вами делиться своим журналом. А я вот буду просить Николая Степановича еще снабжать Женичку книгами из его библиотечки. У него много книг, и он может руководить Женичку, если она захочет заняться одним предметом. Сам я устарел уж, за хлопотами да дрязгами поотстал от современной науки, а Николаю Степановичу за дочку покланяюсь.

— Если только Евгения Петровна пожелает и позволит, я буду очень рад служить ей чем могу, — вежливо ответил Вязмитинов.

Женни поблагодарила.

— Как жаль, что и я не могу пользоваться вашими советами! — живо заметила Лиза.

— Отчего же?

— Я живу в деревне, а зимой, вероятно, уедем в губернский город.

— Приезжайте к нам почаще летом, Лизанька. Тут ведь рукой подать, и будете читать с Николаем Степановичем, — сказал Гловацкий.

— В самом деле, Лиза, приезжай почаще.

— Да, — хорошо, как можно будет, а не пустят, так буду сидеть. — Ах, Боже мой! — сказала она, быстро вставая со стула, — я и забыла, что мне пора ехать.

— Побудь еще, Лиза, — просила Женни.

— Нет, милая, не могу, и не говори лучше. — А вы что читаете в училище? — спросила она Вязмитинова.

— Я преподаю историю и географию.

— Оба интересные предметы, а вы? — обратилась Лиза к Зарницыну.

— Я учитель математики.

— Фуй, какая ужасная наука. Я выше двойки никогда не получала.

— У вас, верно, был дурной учитель, — немножко рисуясь, сказал Зарницын.

— Нет, а впрочем, не знаю. Он кандидат, молодой, и некоторые у него хорошо учились. Вот Женни, например, она всегда высший балл брала. Она по всем предметам высшие баллы брала. Вы знаете — она ведь у нас первая из целого выпуска, — а я первая с другого конца. Я терпеть не могу некоторых наук и особенно вашей математики. А вы естественных наук не знаете? Это, говорят, очень интересно.

— Да, но занятие естественными науками тоже требует знания математики.

— Будто! Ведь это для химиков или для других, а так для любителей, я думаю, можно и без этой скучной математики.

— Право, я не умею вам отвечать на это, но думаю, что в известной мере возможно. Впрочем, вот у нас доктор знаток естественных наук.

— Ну, как не знаток, — проговорил доктор.

— Мне то же самое говорил о вас меревский учитель, — отнеслась к нему Лиза.

— Помада! Он того мнения, что я все на свете знаю и все могу сделать. Вы ему не верьте, когда дело касается меня, — я его сердечная слабость. Позвольте мне лучше осведомиться, в каком он положении?

— Ему лучше, и он, кажется, ждет вас с нетерпением.

— Что ж делать. Я только узнал о его несчастье и не могу тронуться к нему, ожидая с минуты на минуту непременного заседателя, с которым тотчас должен выехать.

— Будто вы сегодня едете? — спросил Гловацкий.

— А как же! Он сюда за мною должен заехать: ведь искусанные волком не ждут, а завтра к обеду назад и сейчас ехать с исправником. Вот вам жизнь, и естественные, и всякие другие науки, — добавил он, глядя на Лизу. — Что и знал-то когда-нибудь, и то все успел семь раз позабыть.

— Какая странная должность!

— У нас все должности удивят вас, если найдете интерес в них всмотреться. Это еще не самая странная, самую странную занимает Юстин Помада. Он читает чистописание.

Все засмеялись.