Нелегал из Кенигсберга

Краем глаза заметил, как справа и слева поднялись фигурки красноармейцев. Но они его ничуть не заботили. В атаку шел прежде всего он сам — человек, который может все! Неустрашимый и устрашающий, сильный и побеждающий, всезнающий и всемогущий… Полубог-полузверь… Голубоглазая бестия… Дрожите, тевтоны!

Он был на взлете воинской доблести всех своих ратных предков, когда чья-то пуля — непонятно чья: немецкая или русская, шальная или прицельная — навылет прошила его ликующее сердце. И он упал — головой к врагу, ногами к безвестной ему деревеньке Садки. Воистину, свой среди чужих, чужой среди своих…

Глава девятнадцатая Бал в офицерском казино

И была ночь… Быть может, самая счастливая ночь из того мрака, который обрушился на Минск с момента его падения. И это ночное счастье творили двое — Сергей и Ирина, содрогаясь, пронзаемые одной молнией, опаляемые одной страстью… Тела их сплетались в один любовный венок. И каждый понимал, что эта близость, это празднество дано им свыше, вопреки сотням смертей, которые обрушивались на них и пролетали мимо. И, значит, эта ночь, и это слияние были предрешены в тех горних сферах, где ткутся судьбы людей…

Ирина поглащала его жадными содроганиями. А он наполнял ее горячей силой крови, пульсирующей в трепетной оболочке его плоти…

Под утро, придя в себя после неистовой ночи, Сергей рассказал Ирине о капитане Суровцеве, о том, как принял он свой смертный час. Ирина молча закрыла глаза…

После завтрака Сергей восстановил свою фотолабораторию и проявил брестскую пленку. Дрожащими от волнения пальцами он держал мокрую ленту и просматривал кадры на просвет. Одно за другим оживали в его памяти те яростные огненные отчаянные мгновения. Почти все снимки удались. Это был великолепный репортаж — лучший в его жизни! — о первом дне войны. Вот только предлагать его пока было некому. Но в любом случае проявленную пленку хранить было легче, чем непроявленную.

Лунь, приехавший, как обещал, пленку тоже просмотрел и нашел ее очень удачной. А уж он-то знал толк в фотографии. Правда, идею с фотолабораторией напрочь забраковал:

— Если гестапо найдет твои бачки и кюветы, головы не сносить никому в этом доме. Да и дом сожгут. Для них это равносильно подпольной типографии.

Лобов скрепя сердце разорил лабораторию, рассовав, впрочем, и красный фонарь, и бачок, и контактную рамку по дальним углам чердака. Потом был устроен генеральный смотр Ирининым нарядам. Она сохранила три самых лучших своих платья, и когда, надев голубое в белый горошек да еще с жемчужным ожерельем, вышла к строгим ценителям, Лобов и Лунь невольно ахнули.

— Ну, настоящая Лорелейн! — оценил Лунь.

— Елена Прекрасная! — в тон ему заметил Сергей.

Именно в этом наряде и отправилась Ирина с Лунем в офицерское казино на субботний вечер. В фойе и в зале собрались около сотни офицеров с дамами и без дам. У входа в казино стояли два эсэсовца, которые проверяли документы у дам младших офицеров, старших же пропускали, уважительно прищелкивая каблуками. Столь же почтительно пропустили они и майора с дамой в голубом платье, слегка оторопев при виде златоволосой ундины. Первым делом Лунь поднялся в кабинет начальника казино и представил ему свою спутницу:

— Фройляйн Ирен!

Он едва не сказал — Вейга…

Рихард был не один, он сидел по-приятельски с рыжеволосым гауптманом с авиационными «птичками» в петлицах — за кофе с коньяком.

— Гауптман Ванзенегер![7] — назвался авиатор и привычно улыбнулся, предупреждая улыбку собеседника. — Не удивляйтесь моей странной фамилии! Ее получил мой прадед от самого Бисмарка! Он служил у него денщиком и мастерски истреблял клопов.

Рихард позвонил в бар, и оттуда принесли поднос с канапе, шпротами и яблоками, а также бокал рейнского для Ирины. Ирина лишь слегка поддерживала общий разговор, который вился вокруг родных для каждого из троих мест в Германии. Так выяснилось, что начальник казино Рихард Рокк родом из Пассау, «баварской Венеции», а Ванзенегер — уроженец Штральзунда. Но поскольку все бывали в Кёнигсберге, наперебой — чтобы сделать приятное гостю — стали расхваливать столицу Пруссии. Из общих увлечений определилась рыбалка. Причем капитан Ванзенегер как житель портового города оказался заядлым и многоопытным рыбаком. Именно он и пригласил всех присутствующих порыбачить в Свислочи. Приглашение было принято единодушно. Сговорились о месте и времени встречи.

— Нашей милой даме наскучило слушать мужские разговоры, — заметил Рокк. — Идемте в зал, там уже в разгаре танцы!