Нелегал. Том 2

Так уж холодно сегодня не было, но стылый ветер мёл позёмку, и мой сосед мигом озяб. Зажав обеими ладонями стакан, Миша сделал длинный глоток, постоял немного и спросил:

– Петь, ну чего тебе, а?

– Много вас вчера гуляло?

– А какая разница? – удивился Нигилист, нахохлился и с вызовом произнёс: – Это моё личное дело, как я свободное время провожу!

– Милене это скажи! – отмахнулся я. – Меня интересует исключительно вчерашняя ночь. Так много вас было?

– Зачем тебе?

– Сначала ответь.

– Человек десять, – сказал Попович как-то не слишком уверенно. – Или пятнадцать. Там ещё девчонки с педагогического подошли, я их плохо помню.

– Где пили?

– На квартире у одного из наших. Ну это потом уже. Сначала в «Синей гусенице» сидели. Это варьете.

– Всех, кто там был, знаешь?

– Петь, да что случилось-то?! Ты можешь толком объяснить?!

– Нет, – спокойно произнёс я, отхлебнув чая. – Но ты же понимаешь, что я не просто так к вам на кафедру пришёл и опрос провожу!

– Там что-то стряслось, когда я ушёл? – забеспокоился Миша.

– Именно там ничего не стряслось, – уверил я его. – Более того – все, кто был на той квартире, не могли в это же время находиться в другом месте, где и вправду могло кое-что случиться. Так кто именно там был? Когда пришёл, когда ушёл?

Попович начал перечислять имена, но тут же сбился и развёл руками.

– Да всех разве упомнишь? Кто-то приходил, кто-то уходил. А может, они и не уходили, а с барышнями в спальне уединялись. Я не следил!

– А кто может знать наверняка?

– Если только Антон Пух, – предположил Нигилист без особой, впрочем, уверенности. – Мы у него на квартире постоянно собираемся, а вчера все свои были вроде.

Я изобразил задумчивость.

– Ну не знаю, не знаю. – Затем похлопал соседа по плечу. – Может, и лишнее это. Ты пока о нашем разговоре не распространяйся, нужно будет – я сам Антона опрошу.

– Как скажешь.

Миша допил чай, и я забрал у него стакан, отнёс пустую посуду в буфет.

С девочками они, значит, уединяются?

Очень интересно. И если Милене об этом говорить определённо не стоило, то отразить в отчёте майору Городцу нужно будет непременно.

Всю первую половину дня я рыскал по студгородку в поисках людей из составленного вчера списка, а ещё посетил горбольницу и раздобыл там кое-какие сведения. Личное знакомство с барышнями из регистратуры и коробка шоколадных конфет до предела упростили получение нужных выписок, зато в канцелярии Службы охраны института меня послали куда подальше, там пришлось просить о содействии Евгения Вихря.

Когда я пришёл в студсовет, Касатон Стройнович уже заканчивал передачу дел председателю, но выслушать меня он не отказался.

– Что у тебя, Петя?

– Рогоз, – пояснил я. – Ты погляди, какой у этого горячего южного человека послужной список!

Касатон взял характеристику, выданную секретарём ячейки Февральского союза молодёжи, ознакомился с ней и хмыкнул, после начал просматривать подобранные мной документы – протокол заседания товарищеского суда, вытребованные в архиве заявления двух бывших пассий аспиранта с просьбой оградить их от преследований со стороны слишком уж ревнивого кавалера и свидетельские показания о целом ряде драк.

– Налицо систематическое нарушение общественного порядка! – объявил я и протянул полученные в горбольнице выписки. – Общее количество часов временной нетрудоспособности всех участников драк я не подбивал, но сумма получается приличная.

Стройнович вытащил из верхнего ящика стола счёты и защёлкал костяшками, оценил полученный результат и вновь хмыкнул.

– Петя, а чего ты так к нему прицепился? – спросил он, пригладив тоненькие ниточки усов. – Что-то личное?

Я покачал головой.

– Нет, был сигнал.

– Анонимный? – предположил Касатон.

– Можно и так сказать, – хмыкнул я. – Источник информации я раскрывать не стану.

Мой старший товарищ вздохнул и спросил:

– И что ты предлагаешь? Публичную порку устроить?

Я покачал головой.

– Мне сейчас за двоих работать придётся, не до того просто будет. Давай в оперчасть материалы вернём в связи со вновь открывшимися обстоятельствами? Если ты вчерашним числом заключение подпишешь, я договорюсь, чтобы дело обратно забрали.

В иной ситуации Стройнович у меня на поводу бы точно не пошёл, а так махнул рукой.

– Делай!

Я сел за печатную машинку и только заправил в неё лист, как распахнулась дверь и к нам заглянул Вадим с кафедры феномена резонанса.

– Не помешаю? – проформы ради уточнил он, входя. – Салют, Касатон! Петя, виделись.

– С чем пожаловал? – поинтересовался Стройнович, отвечая на рукопожатие.

– Да вот завелась паршивая овца, понимаешь! Держи!

Касатон листки брать не стал, покачал головой.

– С этим уже не ко мне.

– Я обещал вчерашним днём зарегистрировать, – сказал я. – Вадим, оставляй!

– Нет ну ты скажи, какую бурную деятельность развил! – покачал головой Стройнович и повторил за мной. – Да, оставляй, Вадим. Гляну. – А когда мы вновь остались в кабинете вдвоём, он усмехнулся: – Тоже сигнал был?

– Именно! – подтвердил я и пояснил: – Сосед мой там учится.