Нелегал (том I)

Ринат присвистнул, остальные тоже впечатлились.

— Эх, не захомутала я его в своё время! — рассмеялась Диана. — А теперь и не посмотрит, большим человеком стал!

— Мы тоже не карлики, — хмыкнул Всеволод. — Касатон, а известно, кого руководить СЭЗ поставят? Мельник на этот счёт ничего не говорил?

— Стригаля из корпуса утвердить на неделе должны. А заместителем у него Дичок будет. Вы его должны знать, он на военной кафедре одно время преподавал.

— Марина его дочь, получается? — сообразил Ринат.

— Так и есть. Он тамошнюю разведку курировать будет.

— Почему — разведку? — удивился я.

— Так его профиль, — пояснил Касатон. — Дичок же в аналитическом дивизионе корпуса до института служил!

Я озадаченно хмыкнул, поскольку всегда считал Василия Архиповича сотрудником дивизиона контрольно-ревизионного. А собственно — с чего бы? Только лишь на основании дружеских отношений с Городцом? Мог бы догадаться, что Герасима к работе нелегалом именно представители разведки корпуса готовили.

Все отправились на перекур, я пообещал Касатону появиться через полчаса и отправился в горбольницу, где расспросил Рашида Рашидовича о докторе Ломовом, точнее — о конфликте, случившемся между тем и Резником.

Увы, знал реабилитолог не так уж и много.

— Максим с этим прохвостом какое-то совместное исследование вёл, даже собственную квоту лекарств чуть ли не на полгода вперёд задействовал. Уж не знаю, что у них с Резником за уговор был, но тот своего слова не сдержал.

Из всех дефицитных лекарств на ум сразу же пришёл спецпрепарат, и я озадаченно хмыкнул, а потом предложил:

— Может, поговорите с Ломовым? Вдруг нечто такое всплывёт, что против Резника использовать получится?

— Не всплывёт и не сможем, — с лёгкой улыбкой покачал головой Рашид Рашидович. — И Максим в столицу на симпозиум улетел, и Резник его умаслить успел. Наобещал с три короба, это он умеет.

Но я так легко сдаваться не собирался.

— Вы бы всё же поговорили с Ломовым, как вернётся.

Реабилитолог испустил тяжёлый вздох и ответил в высшей степени неопределённо:

— Поживём — увидим.

— Рашид Рашидович! — возмутился я.

— Ну-ка цыц! — одёрнул тот меня. — Проект я не бросаю, уж будь уверен — пристрою его в хорошие руки.

Но меня эти уверения не слишком-то воодушевили. И не в силу какого-то там юношеского максимализма, просто научный совет выберет один-единственный проект, и весь банк сорвёт победитель, а утешительных призов для второго и третьего мест не предусмотрено.

И зря мы, что ли, столько сил и времени в проект вложили?

Да вот ещё!

После обеда вылетели к Эпицентру, остаток дня и всю среду я проторчал в учебном центре за пределами особой научной территории. Там помимо всего прочего в очередной раз попробовал оперировать входящим потоком, удерживая при этом потенциал в противофазе, и в очередной раз результат нисколько не воодушевил. Нет, получиться — получилось, разочаровал предельно низкий коэффициент полезного действия. Хоть и усилил до предела экранирование внутреннего потенциала, для полного предотвращения взаимной нейтрализации энергии этих потуг всё же не хватило. В минус уходило шесть сверхджоулей из каждых десяти.

— Не расстраивайся! — попытался утешить меня Герасим. — Обкатаешь ещё технику!

Я только отмахнулся. Вроде грешно небо гневить и о какой-то чёрной полосе в жизни говорить, но разочарование за разочарованием, разочарование за разочарованием!

Ещё и пересдача экзамена по теории создания энергетических структур на носу!

Впрочем, пересдавать станут те, кого Паук в прошлый раз завалил, а я до сих пор допуск не получил, для меня это первая попытка будет. И с учётом недавнего фиаско Паука на дебатах скорее всего неудачная.

Зараза!

Летом автобусы от учебного центра ОНКОР до главного корпуса института ходили не так уж часто, а поймать извозчика или такси в том районе нечего было и рассчитывать, выручил Герасим, который подвёз на служебном автомобиле. Иначе бы точно на экзамен опоздал — и так после того, как умылся, побрился и переоделся, чуть ли не вприпрыжку бежал.

Но — мог бы и не торопиться. Если в первый раз доцент Паук запустил в аудиторию всех студентов скопом и лишь следил, чтобы те не списывали и не разговаривали друг с другом, то на пересдачу вызывал по одному, ещё и опрашивал устно.

Выходили мои товарищи по несчастью унылыми и взмыленными, редко-редко кому-нибудь из симпатичных барышень удавалось получить отметку «удовлетворительно», дурнушкам и молодым людям о таком даже мечтать не приходилось, не говоря уже о «хорошо» и «отлично».

— Валит! — говорили все до одного, чем вгоняли ожидавших своей очереди студентов в глубочайшую депрессию.

Я зашёл в аудиторию последним, и доцент мне, такое впечатление, даже обрадовался. Недобро так обрадовался, нехорошо. Тут никакой склонности к эмпатии не нужно — на лице преподавателя эмоции предельно чётко отразились. До самых печёнок, как видно, его финт Резника пронял. До сих пор так и не успокоился.

— А-а-а! — протянул Паук. — Всё же решили почтить нас своим визитом? Прошу!