Нелегал

Он подобрал палку, сунул ее за пояс. Оказалось — неудобно. Взял в зубы, едва не вывихнул себе челюсть.

В конце концов он просто зажал ее в кулаке, как дротик, и попробовал взгромоздиться в седло. С десятой попытки ему это удалось. Впрочем, он не считал. Может быть, попыток было и больше.

Когда из города выслали в погоню еще одного всадника, Авденаго уже и след простыл.

Глава пятнадцатая

Геранн неподвижно сидел в седле и ждал. Он знал, что Нитирэн не начнет сражения, не предложив условий сдачи. Сдаваться Геранн, естественно, не собирался, но ему хотелось оттянуть время атаки троллей, оценить силы врага, прикинуть — нельзя ли применить какую-нибудь хитрость. Жаль, он слишком мало знает о верхушке нынешней троллиной аристократии. Там наверняка кипят страсти: зависть, ревность, стремление вырваться наверх, выслужиться. На этом можно было бы сыграть. Только теперь уже нет времени. Но посмотреть на них все-таки стоит.

Бок о бок с Геранном ждала Ингильвар. На ней были короткая туника ярко-красного цвета и огромный плащ, подбитый белоснежным мехом. Ноги Ингильвар оставались босыми — в знак того, что она не намерена покидать седло.

Только они двое.

Перед ними расстилалась пустота.

Это длилось минуту, и две, и десять. Затем послышался гул, ровный, отдаленный. Он как будто тянулся во времени, не приближаясь и не удаляясь, но постепенно весь мир наполнился этим звуком, и не осталось места ни для чего иного.

И вот тогда из-за горизонта показались острия копий с бунчуками и шлемы.

* * *

«Я всегда подозревал, что быть парнем из какой-нибудь Золотой Орды было здорово, — думал Авденаго. — И не в том дело, что сперва они наших расколотили, а потом наоборот, и так триста лет кряду; просто… это было здорово».

Он мчался бок о бок с Нитирэном, под косматыми знаменами, а вокруг катилась гигантская лава — троллиное воинство, черные всадники с толстыми копьями. Вся земля постепенно наполнялась гудением. Пылающая воля Нитирэна превратила землю в барабан и заставила ее угрожать врагам предводителя троллей. Почва колебалась под ногами у тех, кто до сих пор считал себя ее господином. Она рычала им об их заблуждении. Она им больше не принадлежала, потому что нашла себе владыку более достойного.

Радость бурлила в груди и горле Авденаго. Каждое мгновение он ожидал увидеть впереди светлую кавалерию из эльфийских замков: жиденькое золото против мощи густой, мясной темноты. От нетерпения он дрожал и так сильно стискивал зубы, что челюсти ломило. Сейчас, вот уже прямо сейчас он поднимет чудесное оружие, творение Джурича Морана, — жезл победы, наследие Кохаги, — и неприятель исчезнет. Растворится в воздухе, пропадет. И никогда уже не вырвется из западни.

Добытая в Гоэбихоне дубинка выглядела совсем неказисто. Просто палка, немного испачканная, — одно время Авденаго пользовался ею как костылем.

Что ж, видимость обманчива. Эта штука покончит с эльфами и их замками навсегда.

В стремлении Авденаго отправить соперников Нитирэна в мир вечной, неостановимой войны вовсе не было злобы или ненависти. Наоборот, Авденаго намеревался оказать противнику огромную честь, обратив против него оружие, созданное самим Джуричем Мораном.

Он уже различал впереди стяги над башнями замка Геранна. Вселенная-барабан гудела и раскачивалась, и Нитирэн качал головой в такт этому чудовищному ритму.

Нитирэн был сердцем своего войска. Не в переносном смысле, а в самом прямом: в такт биению его сердца звучала равнина под копытами троллиных лошадей. Его воля гнала кровь по жилам огромной армии. И напротив: все, что происходило в войске у него за спиной, вплоть до малейшего недомогания последнего солдата, отзывалось в утробе Нитирэна. Он знал все, он был всеми и отдавал себя без остатка.

Исключением оставался дахати. Дахати предназначалось судьбой умереть вместо Нитирэна, но жил он только для себя: ему даже Нитирэн не мог ничего приказывать. И сердце дахати стучало по-своему.

Вероятно, поэтому Авденаго и не услышал поначалу, как сбился ритм. Он лишь увидел, что Нитирэн вдруг содрогнулся всем телом и резко развернулся в седле, высоко поднявшись на стременах. Полководец желал видеть, что происходит сзади.

Раздался крик, дико заржала лошадь, и кто-то из войска в панике повернул назад. В труса выстрелили, но промахнулись. Одинокий всадник во весь опор скакал прочь, его рука с плеткой бешено взлетала и опускалась. Он тонко вопил, запрокинув голову, его длинные пожеванные косицы болтались из-под шлема.

Разрушая строй, Нитирэн помчался вслед за беглецом, но скоро сбавил ход: его окружили тролли, и каждый норовил ухватить предводителя за полы одежды, каждый кричал ему в лицо бессвязное. Общий испуг передавался от одного к другому и постепенно захлестывал всех.

Нитирэн отвечал на каждый взгляд, хотя бы мимолетно, кивал, толкал солдат кулаками, чтобы их успокоить. В золотых зрачках предводителя троллей горела тревога.