Нелегал

Черноволосый тролль отскочил назад, пробежал вокруг барабана, уворачиваясь от ударов погнавшегося за ним Эхувана, а затем исключительно ловко наклонился и подобрал половинки. Держа их в обеих руках, он развернулся к своему сопернику. Длинные черные пряди взметнулись и не успели еще опасть, когда Нитирэн, спокойный, немного хмурый, нанес Эхувану последний удар — справа и слева одновременно. Эхуван покачнулся и рухнул на колени, а потом повалился лицом вперед.

Нитирэн поставил ногу ему на шею и постоял так несколько секунд. Затем отошел и бросил оружие.

Загудел барабан, заревели трубы, зрители, уже не сдерживая чувств, принялись вопить на все лады. Кто-то рвал на себе волосы и одежду, топал ногами, бросался пылью и мусором, в кровь разбивал кулаки о камни. Другие хохотали и весело тягали себя и соседей за уши и за ноздри (что считалось довольно интимной лаской, дозволенной, впрочем, среди близких друзей или соратников в минуты сильного ликования).

Нитирэн с видом полного безразличия опустился на корточки. Он ждал, пока Эхуван поднимется на ноги и сможет достойно принять свое поражение во втором поединке.

Эхуван зашевелился на земле нескоро. Он встал на четвереньки, потряс головой, несколько раз плюнул, потом зачерпнул ладонью пыль и сунул в рот полную горсть.

Нитирэн встал. Обломки палицы валялись на земле у него под ногами.

Гул барабана и рев труб возвестили начало последней части поединка. Согласно обычаю, побежденный везет победителя на себе до храма Комоти, где обоих запирают на ночь. Кроме того, претенденты имеют право взять по собственному выбору нескольких наблюдателей.

Авденаго с интересом смотрел, как вздымаются трубы для возглашения финальной части единоборства. Огромные эти трубы были медными и ослепительно сверкали в лучах заходящего солнца. Их клали на спины стоящих на четвереньках троллей, в то время как сам трубач дул с такой натугой, что его самого придерживали под руки еще двое троллей. Должность носителя трубы считалась почетной, так что стоящие на четвереньках тролли были одеты в меха, разрисованные серебряной краской.

Авденаго никогда в голову не приходило, что сочетание нагой кожи с нанесенными на нее узорами и одежды из звериных шкур может выглядеть так празднично и красиво. Своеобразие мира, в котором он очутился, полностью захватило его. На какое-то время Авденаго погрузился в состояние полуэкстаза-полубреда; ему казалось, что он видит до странного яркий сон, каких ему никогда в прежней жизни не снилось.

И тут Нитирэн повернул голову и указал на Авденаго пальцем.

— Он! — проревел он. Этот властный голос Авденаго расслышал даже сквозь весь тот шум, что царил вокруг. — Он будет моим спутником в ночь Комоти!

Авденаго вздрогнул и застыл, позволяя чувству вселенского счастья медленно заполнить свою душу, всю целиком, до самого края и даже с горкой. Затем он закричал и дернул поводьями.

Этиго очнулся от своего оцепенения. Он напрягся и потянул телегу. Тяжелая телега успела осесть и зарыться колесами в мягкую почву почти на четверть обода. Как ни старался Этиго, он не мог сдвинуть ее с места.

Авденаго пришел в ярость. Он видел, что слабое жалкое существо позорит его в глазах остальных троллей, что еще немного — и Нитирэн изберет себе другого наблюдателя на ночь Комоти.

В бешенстве Авденаго принялся хлестать своего спутника веревкой по голове, по плечам. Этиго дернулся еще несколько раз. Казалось, он пытался убежать от ударов, которые сыпались на него один за другим. Сделав нечеловеческое усилие, Этиго вытащил телегу из ложбины и повлек ее к середине круга.

С противоположной стороны, от сторонников Эхувана, так же медленно выползала вторая повозка. Ее тянула косматая лошадь.

На миг Авденаго показалось, что эта лошадь обменялась с Этиго ревнивым взглядом. Затем к нему приблизился Нитирэн, и все прочее перестало для Авденаго существовать.

— Ты! — сказал Нитирэн и дернул Авденаго за волосы, чтобы прояснить его сознание. — Ты! Авденаго. Я помню твое имя. Сделай все как положено. Не останавливайся ни перед чем.

Авденаго открыл рот. Он хотел было сказать, что совершенно не знает обычаев и очень боится вследствие этого совершить какую-нибудь непоправимую ошибку, но проглотил фразу. Он будет смотреть, как поступают другие. «Секунданты, — вспомнил он. — Вот как это называется — секунданты». Еще одно слово, доставшееся в наследство от Николая Ивановича. «Впрочем, — прибавил учитель, — вам это слово запоминать, в общем-то, незачем, поскольку в ваших драках все происходит а-ля собачья свора, каждый впивается в ближайшую глотку и бессмысленно жует ее зубами… Между тем когда-то существовали великие секунданты. Участники исторических дуэлей… Мда. Кто скажет, чем бретер отличается от брегета, получит пятерку в четверти».

Никто не смог. Учитель не снизошел до объяснений. Просто пожал плечами и объявил урок оконченным.

Странно, какие только вещи на ум не приходят, особенно в экстремальных ситуациях. Вот сейчас, например, всплыли эти непонятные слова, такие рычащие и загадочные: бретер, брегет…