Нелегалы 2. «Дачники» в Лондоне

Меня иногда спрашивают: а могли бы советские ученые и инженеры создать оружие без помощи разведки? По-моему, наши ученые были способны решить все эти проблемы. Ведь следующие образцы нашего ядерного оружия были и легче, и в два раза мощнее американской бомбы. И по габаритам — в полтора раза меньше. Но другое дело — факторы затрат и времени. Разведывательные данные позволили Игорю Курчатову своевременно ориентировать участников советского атомного проекта и не тратить ресурсы и время на проработку множества дополнительных путей, на проверку тупиковых или, попросту говоря, возможных, но более трудоемких вариантов, проведение которых у нас в то время, когда страна жила под лозунгом „Все для фронта, все для победы“, было затруднено ввиду недостаточности экспериментальной базы.

Я считаю, что только благодаря совместным усилиям ученых, производственников и разведчиков, которые — каждый в своей сфере — отдавали всю свою силу и знания для достижения поставленной цели, Советский Союз сумел в сравнительно короткое время создать собственное ядерное оружие и поэтому, я думаю, настало время раз и навсегда перестать препираться в том, чьих заслуг больше. Нам всем должно быть дорого сознание честного и бескорыстно исполненного долга. Не менее бесспорно и еще одно: велик и до сих пор не оценен по достоинству подвиг тех агентов, кто воевал на своей и чужой земле, забывая порой свое настоящее имя. Кто, ежечасно рискуя жизнью, вызывал к себе ненависть одних и уважение других и делал тем самым все возможное, чтобы помочь отвратить грозившую всем нам катастрофу, кто в самый трудный период „холодной войны“ встал между двумя системами и внес свой вклад в предотвращение возможной термоядерной войны».

Охотник за атомными секретами

Владимир Борисович Борковский родился в 1913 году в Белгороде Курской губернии.

После окончания средней школы работал слесарем и одновременно учился на вечернем рабфаке. В 1934 году стал студентом Московского станкоинструментального института. Тогда же занимался самолетным, планерным и парашютным спортом в студенческом аэроклубе на базе летного отряда МАИ. Умел хорошо стрелять, водить машину и мотоцикл. В 1938 году его зачислили пилотом запаса в подмосковный истребительный полк ПВО.

20 мая 1939 года Владимира Барковского вызвали в дом № 2 на Лубянке в числе сотни таких же, как он, студентов-дипломников высших учебных заведений технического направления, где им объявили, что они являются теперь сотрудниками органов государственной безопасности. Потом их отпустили, предупредив, чтобы о состоявшейся беседе никому не рассказывали, а когда они понадобятся, их найдут. Чем предстояло заниматься, никто из них не знал.

Мобилизация в органы госбезопасности была неожиданной и необычной для Барковского, однако он продолжал заниматься подготовкой дипломного проекта. Работая над дипломом, как правило, почти до утра, он предупреждал своих однокурсников, чтобы его не поднимали на первую лекцию. Тем не менее однажды утром кто-то решился его разбудить, называя по фамилии. Незнакомец представился младшим лейтенантом Мамаем, и тут Барковский понял, с кем имеет дело. Мамай приказал ему на следующий день явиться с вещами в район Планетария за получением дальнейших распоряжений. Барковский, как было приказано, прибыл в указанное место, Мамай отметил его в списке и сказал:

— Заверни за угол и садись в стоящий там крытый фургон.

Когда собрались все приглашенные, машина отправилась в путь. Ехали долго. В закрытом фургоне определиться, в каком направлении их везут, было невозможно. Лишь только по хлеставшим веткам Барковский определил, что они находятся далеко за городом. Затем машина остановилась, со скрежетом открылись ворота, и приезжие оказались на каком-то спецобъекте.

На территории располагался двухэтажный деревянный дом, в котором, как им сказали, находились учебный корпус и общежитие.

Приезжих разместили по комнатам и не по-студенчески вкусно накормили.

На следующий день им представили начальника спецшколы Владимира Христофоровича Шармазанашвили, который объяснил, что после непродолжительного отдыха они в течение года будут обучаться разведывательному делу.

Барковский был обескуражен: через десять дней ему предстояло защищать диплом в Станкине. Оставаться без диплома как-то не хотелось. Барковский обратился к Мамаю за советом, как получить разрешение на защиту дипломного проекта. Тот порекомендовал написать начальнику школы рапорт, в котором обосновать причины отлучки из разведшколы с обязательным возвратом после защиты. Через два дня он получил разрешение.