Нелегалы 2. «Дачники» в Лондоне

По возвращении из Франции Питер и Хелен, по рекомендации Бена, активизировали свою работу: они чаще стали посещать аукционы — почти ни один аукцион не проходил без них, там они завязывали нужные знакомства, устанавливали полезные контакты с известными в Лондоне книготорговцами. Питеру со свойственным ему упорством и терпением удалось сломать ледок недоверия и преодолеть характерную для англичан сдержанность по отношению к новым знакомым. Способствовали этому и необыкновенные природные данные Питера вызывать к себе чувство уважения и симпатии. Он всегда строго следил за своим внешним видом: носил светлый клетчатый пиджак и дорогие сорочки с пуговками на воротничке, золотой перстень и часы с золотым браслетом. И почти никогда не расставался с толстой курительной трубкой, как у Уинстона Черчилля. Стройный, сухопарый, как настоящий англичанин, и моложавый, несмотря на солидный возраст, он своими благовоспитанными манерами и независимостью суждений производил самое благоприятное впечатление на окружающих. Умея прятать личные амбиции, он всегда довольствовался своей скромной ролью в тени крупных лондонских бизнесменов. Те в свою очередь, проникаясь к нему доверием и уважением, начали приглашать его на книжные аукционы Ходсона и Ченсери-Лейна, а затем и на Сотби. Одновременно с этим англичане с присущей им хитростью делали все, чтобы этому скромному, деликатному «новозеландцу» не доставались редкие фолианты. И невдомек им было, что у Питера Крогера не было тогда даже денег для закупки дорогостоящих книг. Невдомек им было то, что он и его несколько экзальтированная супруга являлись советскими разведчиками-нелегалами. Да и могли ли они так подумать об этих совершенно не похожих на суперменов-шпионов обыкновенных людей, ничем не выделяющихся из уличной толпы?!

Впрочем, все так и должно было быть: сила разведчика-нелегала в его незаметности, в неброскости, в умении маскироваться и растворяться среди обычных людей.

В радиограмме, поступившей из Центра после встречи с Беном, Хелен предписывалось прибыть в Берн для связи с курьером из Москвы. Но Хелен к тому времени была больна и потому поехать в Швейцарию не смогла. В Берн вылетел Питер. В тот же день он встретился в обусловленном месте со связником. Тот передал ему толстый сверток в фирменном пакете и предупредил, что в свертке находятся деньги в закамуфлированной упаковке.

Вернувшись в гостиницу, Питер закрыл номер на ключ, развернул сверток и не смог сдержать улыбки: «камуфляж» явно предназначался для его супруги, поскольку представлял собой розовый дамский корсет, размер которого был рассчитан на маленькую, изящную Хелен. Что же делать: корсет есть, но нет Хелен? Распороть и вынуть деньги? Или положить корсет в чемодан и открыто везти его в Лондон, а в случае досмотра в аэропорту сказать, что купил в Берне подарок жене? Но на корсете нет ценника, да и по его внешнему виду вполне можно было догадаться, что он не местного производства. Естественно, это могло вызвать подозрение у таможенников и сотрудников службы безопасности. Выход один: попробовать надеть корсет на себя. Он долго вертел его в руках, потом разделся до пояса, просунул в корсет голову, затем левую руку, а вот правая не шла: корсет был явно мал и на его теле начал потрескивать.

Нервничая, Питер решил надеть его снизу: разулся, снял брюки, натянул чуть выше колен, а дальше пришлось прилагать немалые усилия. Сопя и кряхтя, он начал подтягивать корсет то с одной, то с другой стороны, но делать это с каждым разом становилось все труднее. В сердцах рванув его на себя, Питер дернулся от резкой боли в паху. Застонав, он выругался и со злостью стал стаскивать его с себя: «Черт побери, почему их начали делать без шнуровки! То ли дело раньше: взял бы да и расшнуровал на сколько надо!»

Когда корсет наконец сполз, Питер плюхнулся в кресло. В этот момент в дверь постучали. Вскочив, он спрятал корсет под подушку и начал торопливо надевать брюки и рубашку. Пока одевался, стук прекратился и кто-то отошел от двери. Снова раздевшись, Питер опять задумался: что же делать с этим несчастным корсетом? Потом догадался: «Вспорю-ка я его по шву, наложу на грудь лифом назад, а затем перемотаю бинтом!» Так он и сделал. Упаковавшись, Питер подошел к зеркалу и стал разглядывать себя с разных сторон. Чувствовал он себя в этой «упаковке» весьма неудобно: жесткие пластины, вшитые в корсет, сдавливали бока, затрудняли дыхание, делали его неуклюжим, как рыцаря в тяжелых доспехах, а чаши корсета, выпиравшие в районе лопаток, напоминали прорастающие ангельские крылышки. Но что поделаешь: зато так было намного безопаснее.