Нелегкая поступь прогресса (СИ)

— Нисколько не сомневаюсь в вашей, граф Пётр Александрович, верности, лояльности существующей императорской власти и личной чести. Однако, к чему этот разговор? — недоумённо вопрошаю я.

— Тотчас же объяснюсь. — с некоторым облегчением, но всё ещё напряженно говорит граф — Изволите ли видеть, сегодня с раннего утра ко мне прибыл курьер из Санкт-Петербурга. Он привёз известие о произошедшей попытке мятежа и государственного переворота. Предуведомляя ваш вопрос, сообщаю, что августейшая семья нимало не пострадала, все живы, здоровы и благополучны. Мятежники схвачены, и оказалось что их около тысячи человек, а предводителем злодеев оказался английский посол.

Румянцев помолчал, рассеянно подвигал чайную чашку, при этом внимательно отслеживая мою реакцию. Пришлось продемонстрировать ожидаемые чувства: я досадливо поморщился и самым скверным их своих голосов проскрипел:

— Господи боже мой! Сколько раз говорилось, и не только мной, что Павел Петрович непозволительно мягок и благодушен! Ей-богу, доброта Его величества способна привести к огромному несчастью. Ведь своим всепрощением он просто провоцирует злодеев всех мастей на бесчинства.

Говоря это, я «прицеливающимся» взглядом гляжу в точку примерно в середине лба графа. Кажется, моего собеседника слегка пробрало, но он продолжает недрогнувшим голосом:

— Свой разговор я веду неспроста, но с совершенно определённой целью: дело в том, что мятежники собирались возвести на престол графа Бобринского, внебрачного сына покойной императрицы Екатерины Алексеевны. Речь я веду именно о нём.

— Внимательно слушаю. — медленно киваю я, не прекращая давить взглядом.

— В своё время Григорий Григорьевич Орлов и Иван Иванович Бецкой оказали мне немалые услуги, отчего я чувствую себя крайне обязанным. Я не произнёс ни одного слова в защиту упомянутых персон, когда они были лишены титулов, званий и состояния, поскольку твёрдо знаю, что кару они заслужили многократно. Однако я искренне считаю, что отпрыска Екатерины Алексеевны и Григория Григорьевича за произошедший мятеж наказывать не следует. Судите сами: юноша совершенно не способен к серьёзной государственной службе, его уровень это какой-нибудь коллежский регистратор в заштатном столе, а в военном деле я не доверил бы и малой команды, разве что письмоводителем при штабе.

Киваю:

— Я встречался с юношей, и вынес ровно такое же впечатление. Но как быть с тем обстоятельством, что его снова и снова станут делать своим знаменем разные проходимцы?

— Я думал об этом. Проходимцам, вроде английского посла и формального главы заговора, князя Трубецкого как раз и нужен такой: безвольный, не слишком умный. Да-с. С умом юноши ничего не поделаешь — налицо пьяное зачатие. Думаю, что выходом стал бы публичное осуждениеграфом Алексеем Бобринским всех мятежей, производимым якобы в его пользу и решительный отказ от каких бы то ни было притязаний на трон.

Я задумался. В самом деле: во всех случаях, когда формировались комплоты в пользу Бобринского, несчастный недоумок был совершенно не при чём. Просто парню дико не повезло: зачатый во время многодневной пьяной оргии, он родился слабым физически, неумным, слабовольным и к тому же, лишенным всяческого личного обаяния. Все эти качества пропили его родители. До попадания в армейскую школу мальчика практически ничему не учили, он даже читал с трудом да освоил четыре действия арифметики. К тому же, де Рибас потворствовал слабостям, а может быть и намеренно развращал мальчика: табак, спиртное, доступные девки (в тринадцать-то лет!), азартные игры нисколько не осуждались наставником. С одной стороны, как сказал один довольно неприятный, но отнюдь не бездарный писака «нет человека — нет проблемы». А с другой стороны, убийство мальчишки станет пятном на репутации императора. Но, с третьей стороны, Бобринского, по понятным причинам, могут прибить и противники Павла. Вот и думай, что в такой ситуации делать. Надо признать, выход, предложенный Румянцевым весьма недурен: граф и сам был любимцем Екатерины, обласкан ею и осыпан милостями. Да, были у них и размолвки, но размолвки — это дело житейское. Опять же подлинная версия о заступничестве графа за мальчика вполне удобный повод и сохранить жизнь, и переложить ответственность за его судьбу.

— Скажите, граф Пётр Александрович, согласитесь ли вы на такую комбинацию: вы через меня передаёте прошение о снисхождении по отношению несчастного мальчика на имя государя императора, а я со всей ответственностью посодействую, чтобы его величество принял взвешенное решение. Алексея Бобринского передадут вам на воспитание, а вы уж окружите его нужными людьми, надёжной охраной из преданных вам людей. И обязательно подберете для него самых лучших учителей. Недурно было бы обучить мальчика какому-нибудь делу, не связанному с командованием.