Нелепая привычка жить

«Так это ж Наташины родители!» – догадался Малахов. У женщины на фотографии была такая же милая застенчивая улыбка, как и у ее дочери. А лесничий на вид был строг, смотрел со снимка в упор и, казалось, следил взглядом за каждым движением Виталия. И хотя Малахову отлично был известен этот фотографический эффект – так всегда бывает, когда человек, которого снимают, смотрит прямо в объектив, – ему почему-то стало не по себе. Он отступил в сторону и внезапно увидел рядом с могилой Кочетковых довольно глубокую продолговатую яму, вырытую, судя по всему, несколько лет назад, но по каким-то причинам так и не заполненную. От этого зрелища стало совсем неприятно. Как будто в самом понятии «пустая могила» было что-то нелогичное, страшное, даже отвратительное. Словно смерть притаилась где-то неподалеку и поджидала очередную жертву. Бр-р! Виталий подошел ближе и усилием воли заставил себя взглянуть вниз – так в детстве он сам у себя вырабатывал смелость, решаясь зайти поздним вечером в неосвещенный сарай. Яма была пуста, если не считать скопившейся на дне темной талой воды.

«А что ты ожидал там увидеть? – усмехнувшись, спросил он сам себя. – Костлявую с косой, как выразился наш уважаемый писатель?» Над самой головой качнулась ветка – с молодой березы шумно взлетела большая черная птица, похожая на грача. Или это был ворон? Небо вдруг затянуло, как перед дождем. Головная боль, немного поутихшая в лесу, разгорелась с новой силой. Пожалуй, пора было возвращаться к сторожке. Наверняка Лана со своей компанией уже приехала, даже странно, что она еще не обрывает ему телефон с вопросами: «Ну ты где? Мы уже сто лет около этой изнакурножки торчим, а тебя нет!»

Он поспешил назад, запоздало обошел поваленное дерево и вскоре вновь оказался на поляне. На площадке перед сторожкой, в том же самом кресле, где недавно сидел он, теперь устроилась худощавая женщина средних лет и пристально смотрела на него удивительно глубокими и выразительными серыми глазами.

Сердце отчего-то на мгновенье остановилось, а потом принялось с бешеной скоростью отсчитывать секунды. Обычно такое с мужчиной случается, когда появляется вдруг Она. Нечто подобное произошло и с Малаховым в эту секунду, но вместо сладостного чувства узнавания он ощутил вдруг безумный, панический страх. Ему захотелось бежать, бежать со всех ног, чтобы оказаться как можно дальше от этой поляны, – и в то же время он отчего-то не мог сдвинуться с места. Все стоял и смотрел в ее чарующие серые глаза. Лицо женщины и весь ее облик казались удивительно знакомыми, он точно видел ее, вот только где?

Скорее всего, это и есть та самая Ланина помощница, как там ее, Таня Тосс? Но где сама Лана? Где проектировщики с архитекторами и видеооператорами? Наверное, она приехала одна на собственной машине и разминулась с ними… Он оглянулся, но, кроме его собственного «Лексуса», на поляне больше не было ни одного автомобиля.

Женщина молчала и рассматривала его, он отвечал тем же. Лицо незнакомки было на удивление симметричным, он и не думал, что такое бывает. Обычно у всех людей половинки лица чем-нибудь да отличаются друг от друга – какой-нибудь родинкой, разным изгибом бровей, чуть иной линией контуров скул или подбородка… А у этой все было абсолютно одинаково – даже идущая надо лбом линия очень коротко стриженных тускло-сероватых волос была идеально ровной. Ни один самый маленький волосок не выбивался из прически. Одета она была в стильный светло-серый брючный костюм, сидевший на ней безупречно, как на манекенщице, черную, с коротким воротником, водолазку и черные же, явно очень дорогие, туфли. Спину она держала неестественно ровно, а на шее виднелось несколько морщинок. Эти морщинки поразили Виталия больше всего, так как лицо женщины было абсолютно гладким, хотя и не молодым. Словно на черно-белой фотографии, которая только выигрывает от отсутствия цветов, становясь более контрастной и цельной. Она игнорирует правду жизни. Горькую и подчас лишнюю правду.

«Боже правый, она вся как черно-белая фотография!» – подумал Малахов. Он начинал нервничать. Ситуация могла бы показаться пикантной – мужчина и женщина вдвоем, посреди цветущего майского леса, но отчего-то в этом было больше пугающего, чем притягательного. Ему вдруг показалось, что он перестал слышать все звуки, кроме собственного дыхания. Что-то неожиданно страшное было в наступившей тишине. «Мертвая тишина» – всплыло в памяти с детства знакомое выражение. Тишина была именно мертвой. Даже птицы вдруг замолчали.

– Вы, вероятно, Татьяна, помощница Светланы? – заговорил он, только чтобы не молчать.

В ответ она лишь молча подняла одну бровь.

– Таня Тосс? – уточнил Виталий. Он никак не мог понять, почему в присутствии этой женщины чувствует себя так странно.

Неожиданно он услышал ее низкий хрипловатый голос.

– Таня Тосс, – задумчиво повторила она, словно пробуя эти слова на вкус. – Да, пожалуй, можешь звать меня именно так – Таня Тосс.