Нелепые и безнадежные

Вадома погрузилась в свои мысли. Она шла, опустив глаза, глядя, как подол платья приподнимался, как выглядывал из-под него квадратный носок башмачка. Она думала – до чего жаль, что Девишоп подвернулся слишком поздно; думала о том, какой дурочкой была, раз поставила на себе крест в шестнадцать лет. Всего каких-то десять лет беспросветного одиночества старой девы, тоски и плесневелой надежды, и она, быть может, вышла бы за Девишопа.

– Вы не похожи на счастливую женщину, Вадома.

Она слегка прикусила губы.

– Потому что я несчастливая. Однако жаловаться не смею. У меня есть то, чего нет у многих, и меня это устраивает.

Вадома улыбнулась, благодаря глазами за заботу.

Они долго шли молча. Девишоп вспоминал, как наткнулся на ее брата в Гринкрике, как они «провернули одно дельце», как он впервые обратил внимание на Вадому Лаветт и подумал – а почему бы и нет? Он был убежденный холостяк, но почудилось ему в этой женщине что-то такое, чем сам он был переполнен… Некий порок, что ли… А тут такое!

– Можно задать вам еще один вопрос? – Девишоп кашлянул, возвращая ее к реальности. – Почему вы с ним?

Вопрос не застал врасплох. Такой любопытный плут, как Девишоп, не мог не любопытничать. К тому же Вадома оказалась в его власти.

– Он единственный считает мои ожоги красивыми.

Девишоп помолчал.

– Не знал, что у вас есть ожоги.

– Я стараюсь не говорить о них. Плохое воспоминание… Он их считает символичными. В день, когда я обгорела, Он сделал мне предложение. Я думала, весь мир от меня отвернулся, а Он сказал так спокойно: «Людям не понять, кем ты могла бы быть; не понять, какое величие в тебе было. И вряд ли они поймут, какой тварью ты станешь, коли будешь Моей, но они хотя бы не смогут тебя уничтожить». Сначала я сомневалась. Проплакала пару ночей и осознала, что ноги мои не заживут, что я боюсь преступить порог собственного дома, и согласилась.

– И вы поженились? – недоверчиво уточнил Девишоп.

– Да… Знаете, Пивэйн так любит меня, что находит оправдание всем моим ошибкам – что бы я ни натворила. Наверное, ждет от меня того же… – Вадома печально улыбнулась и тихонько шмыгнула носом. Ей хотелось разрыдаться, пав на плечо Девишопа, на клумбу, на ограду – на что угодно. Этикет не позволял, дядя не одобрил бы. – Пивэйн всегда находит оправдание моим ошибкам, а Он не считает мои поступки ошибками. Видите разницу?

Девишоп помолчал. Кашлянул. В горле першило. Нужно бы его смочить…

– Я хотел еще раз извиниться…

– Вы не извинялись.

– Значит, извиниться в первый раз. Простите, что вспылил, Вадома. Не будучи посвященным в ваши… обстоятельства, я думал, вы отказали, ну знаете, из-за тех слухов. Ну… что я…

– Что вы страшный пьяница и однажды чуть не продали родную сестру за бутыль виски? – продолжила за него Вадома. В ее голосе не были ни одной эмоции.

– Гм, да. Из-за этих слухов.

– Они ничего не значат для меня. Не будь вы глухи до суеверий, то слышали бы, что говорят обо мне. А мои пороки гораздо хуже пьянства, поверьте. – Она улыбнулась, но Девишопу захотелось стошнить от ее улыбки. – К тому же, каждый имеет право на маленькую одержимость. Вы так не считаете?

Ее глаза странно заблестели. «Вот он, порок!» – подумал Девишоп в восторге.

– Наверное, так. Не беспокойтесь, я никому не раскрою вашу тайну.

– Не беспокоюсь, – Вадома пожала ему руку в перчатке. От нее веяло холодом. – Даже если вы кому-то расскажите, вам не поверят. Я слишком жалкая для любви.

Глава 9. Слаг

К началу приема на вилле Слагов Лаветты опоздали. Главная причина – транспорт. Точнее – его отсутствие.

Четырех из пяти лошадей Роджер Лаветт забрал из конюшен Сейкрмола, перебираясь в Гринкрик. Из сентиментальности отец оставил одного коня, которого подарил сыну на четырнадцатый день рождения. Гэзунконора. На этом коне Пивэйн пытался сбежать из Проклятой земли, сбежать от жизни в Сейкрмоле, отдаться порывам холодного ветра и стуку копыт. Довериться верному Гэзунконору, пусть везет его, куда посчитает нужным. Только дальше, как можно дальше от Сейкрмола. Сбежать от Вадомы, которая запретила ему «крутить романчик» с Бесси.

«Прислуга хуже проституток, – говорила Вими. – Проститутки за ночь требуют наличные или расписку. Продажная любовь продается за деньги. Прислуга флиртует в надежде на привилегии, – поучала сестра, будто много знала об этом. – Из борделя ты уйдешь и сможешь не возвращаться туда, если не захочешь. Прислуга всегда оказывается рядом, в твоем доме, рядом с твоими вещами. Бесси потребует больше, чем двадцать куриков за ночь. Она заставит тебя влюбиться. Забеременеет от тебя. Вынудит жениться. И все это только потому, что ты лорд. Ты для нее – возможность. Не трудоемкая работа, а возможность не работать вообще».

Вадома уволила Бесси, которая была такой милой и отзывчивой. Бесси слушала Пивэйна, когда он говорил о том, какой он несчастный. Она сочувствовала его проклятью. Она делала вид, что верит в проклятье.